— А ведь еще не все кончено, — проговорила Армеция, хотя, если судить по тому, в какие тиски превратились объятия Нитца, именно так все и обстояло. — Ты у нас умный. Мужчина с идеями. Придумай же что-нибудь!
Зейгфрейд между тем занес над ними красную необъятную лапу, полностью заслонившую солнце.
— Что, например? — спросил Нитц.
— ДА ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!!!
«Думай, думай, — вновь и вновь приказывал он себе. — Думай».
Лапища Зейгфрейда пошла вниз.
«ДУМАЙ!!!»
— Твой глаз… — выговорил он.
Армеция ахнула, напряглась — и метнула в дракона всю мощь глаза Аджида. Навстречу опускавшейся погибели рванулся ледяной смерч.
И последним, что им довелось услышать, было хихиканье дракона.
— Щекотно, — произнес мощный голос.
И лапа опустилась.
Хвостовой шип дракона был идеально гладким, и свет, проникавший сквозь витражи, заставлял его переливаться радужными бликами. А если учесть его величину… В общем, радуга заполняла всю церковь. Та не видела ничего подобного с тех самых пор, как ее высекли в глухой серой скале и погрузили во тьму, закрыв толстые деревянные двери.
Впрочем, отец Шайцен был не слишком восприимчив к поэтической красоте.
Внимание священника занимал не столько переливчатый шип, сколько величина хвоста. Гребнистый, чешуйчатый, он тянулся через весь алтарь и дальше вниз по ступенькам, достигая ковра.
— Почему же ты голову не принес?
Вопрос был адресован Нитцу.
Юноша стоял выпрямившись и расправив плечи со всей гордостью, какую мог выжать из себя смиренный вассал в изорванной рубашке и грязных штанах, неистребимо провонявший паленым зельем. Прокашлявшись, он убрал с лица прядь светлых волос и ответил с подобающей краткостью:
— Слишком уж велика она была, отче.
— Надобно думать, — глядя на хвост, ответил крестоносец. — А ты уверен, что дракон с отсеченным хвостом уже не способен жить?
Нитц невозмутимо ответил:
— Если святой отец сомневается в моих словах, я рад буду проводить его к логову твари, где он и увидит все, что я от нее оставил.
— И увижу, — кивнул отец Шайцен, — когда мы туда поедем за золотом. — И он вперил в молодого человека пристальный взгляд. — Назови мне уважительную причину, помешавшую тебе привезти клад!
— Это золото дьявола, святой отче. Нужен особый ритуал, чтобы человек, стремящийся к святости, мог его невозбранно коснуться.
Отец Шайцен несколько напрягся. Нитц страшным усилием подавил ухмылку.
— А чем ты объяснишь отсутствие твоей спутницы и оружия?
— Этот греховный мир — опасное место для женщин, святой отче. Даже для шрамолицых сестер. Что же касается Вольфрайца… — Он передернул плечами. — Я счел за лучшее оставить это языческое оружие там, где оно сейчас пребывает, — в черепе дракона.