, а его противника — лидера оппозиции сэра Роберта Пиля
[4] ненавидела настолько, что не желала слышать о нем ничего хорошего; баронессу Лецен, которая, по ее словам, была ей как мать, она просто обожала, однако ни за что на свете не призналась бы в нелюбви к родной матери (Виктория обладала обостренным чувством приличия, а ни один нормальный человек не может не любить свою мать), она весьма критически относилась ко всему, что бы та ни делала. Хотя их взаимная настороженность еще более усиливалась из-за интриг дворцовых группировок, одна из которых опиралась на королеву, а другая — на ее мать-герцогиню. Положение, разумеется, было неприятное, но, как выразился однажды лорд Мельбурн, ее остроумный премьер-министр, Ганноверская династия издавна отличалась тем, что родители постоянно ссорились с детьми.
Два года назад, когда Виктория стала королевой, она быстро доказала, что никому во дворце не удастся управлять ею, в чем ее горячо поддержал лорд Мельбурн. Она сразу же подпала под его обаяние, и отношения между молодой королевой и ее стареющим премьер-министром породили всевозможные слухи. Она находила его исключительно красивым, поскольку была весьма неравнодушна к красивой внешности, особенно мужчин, хотя немало и ее придворных дам тоже подобрано ею именно по этому признаку.
Красота привлекала ее в любой форме, и ее первые замечания о людях, с которыми ей так или иначе приходилось встречаться, обязательно касались их физических достоинств или недостатков. Красивый лорд Мельбурн с его отеческой внешностью и чувствительностью (глаза его всякий раз, когда он смотрел на нее, наполнялись слезами) покорил ее сердце с первого же дня ее восхождения на престол, и со всей широтой чувств, которые она так щедро и безоглядно раздаривала, она готова была утвердить чуть ли не все представленное им на ее рассмотрение просто потому, что это предложил он.
До сего времени два человека пользовались ее безграничным расположением: на первом месте был Мельбурн, ее умный и несколько циничный, несмотря на всю свою чувствительность, премьер-министр, прекрасно понимавший, что его положение тут же изменится, как только его правительство падет, и, следовательно, отдававший себе отчет в том, насколько оно ненадежно; на втором — баронесса Лецен, которая только и думала о том, что ее жизнь потеряет всякое значение, если она лишится привязанности своей властной воспитательницы.
Брак, разумеется, мог изменить расстановку сил во дворце. Если Виктория влюбится, она влюбится всей душой, а значит, возникнет угроза ее былым привязанностям — муж может целиком завладеть ее вниманием. Вот почему так встревожилась баронесса: она видела, какое глубокое впечатление произвела на ее госпожу красивая внешность Альберта; малейшая же критика этого молодого джентльмена могла вызвать вспышку гнева королевы, которая, как часто заявляла Лецен, выражаясь языком детской комнаты, была «слишком большой для такой крошки».