Они вышли из кареты, и Альберт в восхищении замер. Какая замечательная готическая архитектура!
— Террасы сделаны для королевы Елизаветы, — щебетала Виктория.
— Красиво, — пробормотал Альберт. — Величественно. Впечатляет! — А сам подумал: «Как непохоже на Розенау!» Ему вдруг до смерти захотелось очутиться на родине.
— На восток выходят личные апартаменты, — объяснила Виктория. — Апартаменты для государственных деятелей выходят на север, а для гостей — на юг. Но давайте войдем.
Прошлое как будто поглотило его, когда он оказался за этими толстыми каменными стенами, но при этом он не мог не подумать о том, какую, собственно, роль ему суждено играть здесь в дальнейшем. Будь он королем этой страны, принадлежи этот величественный и славный замок ему по праву, каким счастливым и гордым он был бы, введя в него свою невесту.
Но он здесь чужой: благословение всему исходит от ее руки.
— Идемте, Альберт, — говорила она, — я покажу вам мой замок.
Большой банкетный зал напомнил о былых королевских пирах. Альберт представил себе их всех — долгую линию английских суверенов… большей частью мужчин, но и нескольких женщин… Елизавету, которая не позволила ни одному мужчине разделить с нею трон, и Анну, чей муж, придурковатый принц Георг Датский, получал в год 50 000 фунтов стерлингов, тогда как его, Альберта, оценили всего в 30 000.
— О чем вы думаете, Альберт?
— Обо всех королях и королевах, которые тут жили.
— Значит, вы знаете нашу историю?
— Что за вопрос?
— Вы умница, Альберт. Но теперь замок мой.
«Мой», — отметил он. «Наш» — прозвучало бы куда приятней!
Они пошли взглянуть на покои, которые им приготовили.
— Королевская спальня, — сказала она, покраснев и потупя взор.
Он прошел через спальню в другую комнату.
— А это?
— Моя гардеробная.
— Из нее дверь ведет в следующую комнату. — Он открыл дверь. Там тоже оказалась спальня.
Виктория подошла к нему.
— А это, — сказала она, — комната моей дорогой Лецен. Ее комната всегда рядом с моей.
Он почувствовал неприятный холодок. Почему эта женщина вызывает в нем неприятные ощущения? Она ведь всего-навсего гувернантка.
— Теперь все изменится, — сказал он, пытаясь придать своему голосу повелительные нотки.
— О нет, — не задумываясь, ответила она. — Я бы никогда с этим не согласилась. Бедняжке Лецен этого не вынести. Поймите, милый, ее комната всегда была рядом с моей. Тут уж ничего не поделаешь. Это было бы слишком немилосердно. Кроме того, я бы этого не хотела.
Ее любящий взгляд не соответствовал надменности тона, но, конечно же, в это мгновение королева в ней преобладала.