— Я знаю. Старушка Луи тоже постоянно находилась при моей кузине Шарлотте, тоже присматривала за нею, но та все-таки умерла.
— Почему надо сравнивать себя с принцессой Шарлоттой?
— А почему бы и нет? По словам дяди Леопольда, она была здоровой женщиной. Никому и в голову не могло прийти, что она умрет при родах.
— Послушайте меня: не нужно так ни говорить, ни думать. По моему мнению, беспокоиться вам еще рано, к тому же вы можете ошибаться.
— Если бы!
— Но вы хотите ребенка.
— Пока нет. Я бы могла немного подождать. — Она опять задрожала.
— С тех пор, как при родах умерла леди Рассел…
— О-о, там ведь совсем другое дело. Она была гораздо старше вас.
— Я, наверное, слишком мала и не смогу рожать.
— Вот это уже не имеет значения. Подумайте, какая это будет радость, когда мы начнем готовиться, шить разные симпатичные вещицы. Вы, конечно, позволите мне сделать кое-что самой. Позволите?
— Милая Дейзи, вы будете делать все, что пожелаете.
— Это будет все равно, что одевать кукол.
— Ах, мои милые куколки! Вот славная была пора! Вы, поди, уже думаете о детском приданом?
— А как же иначе! Нам придется заново обставить детскую.
— Вы меня просто возбуждаете.
— А как же без этого! Без этого не обойтись, любовь моя.
— Без страха, наверное, тоже. Вы знаете, сколько женщин умирает при родах, Лецен?
— Это у бедных. У королевы все по-другому. У нас будут самые лучшие врачи. Учтите, речь идет о наследнике трона. Да и я ведь буду там.
— Я уже начала думать, какое имя дать ребенку.
— Если родится девочка, надо назвать ее Викторией.
— Вы же тогда будете нас путать!
— На этот счет можете не беспокоиться. Кому-кому, а мне не грозит опасность спутать королеву с принцессой.
— А если будет мальчик?
— Он получит имя какого-нибудь английского короля.
— Что бы вы ни говорили, Лецен, а мука предстоит ужасная. И это меня пугает. Я никак не могу выбросить из головы леди Рассел. Совершенно здоровая перед родами, она вдруг…
По щекам королевы потекли слезы: она так любила леди Рассел и ее милых деток. Она всегда приглашала их в гости, когда к ней приезжала их мачеха; она бегала с ними взапуски по коридорам Букингемского дворца, а за ними по пятам носился Дэш, Ислей или какая-нибудь другая собака.
Вошел Альберт. Он ездил верхом с Эрнестом и в костюме для верховой езды выглядел очень красиво. Лецен сделала довольно небрежный реверанс, что разозлило его, поскольку в этой небрежности ему виделось оскорбительное высокомерие. К тому же она не удалилась, как, разумеется, ей следовало; то, что Виктория не приказала ей удалиться, разозлило его еще больше.