— У него прекрасная репутация.
— Что значит прекрасная репутация, Альберт? Что вы хотите этим сказать?
— Он сделал для страны столько хорошего.
— Кто это наговорил вам такой чепухи, Альберт?
— Чепухи? Вы это серьезно, любовь моя? Возьмите хотя бы английскую полицию, которой завидует весь мир. Чья это была идея? И кто ее осуществил?
— Ах, это!
— Ну же, любовь моя, будьте справедливой. Ответьте мне.
— Полиция действительно стала лучше.
— Разве не следует признать заслуги, когда они налицо?
— Отчего же? Я всегда готова похвалить, если похвала заслужена…
— В таком случае…
— Но никто не заставит меня полюбить вашего любезного учителя танцев.
Это уже был сигнал тревоги, но Альберт решил пропустить его мимо ушей. Она побаивалась будущего. Ей был неприятен этот разговор о политике. С Альбертом ей хотелось смеяться и говорить о всяких пустяках.
— А теперь, дорогой Альберт, — обратилась она к нему, — я хочу попросить вас помочь мне выбрать материал для нового халата.
— Что я охотно сделаю, — ответил Альберт, — но я очень хочу, чтобы вы отчетливо представляли себе, что происходит.
— Что я отчетливо себе представляла? Что вы имеете в виду? Что происходит в этой стране, Альберт, я знаю гораздо лучше, чем вы. Вы, верно, забываете, что мой премьер-министр бывает у меня каждый день. Мы с ним совещаемся. Так уж вышло, что я королева этой страны.
— Как государственный деятель лорд Мельбурн не сравнится с сэром Робертом Пилем.
Она в недоумении уставилась на него. Неужели она ослышалась? Он решительно бросал ей вызов. Он говорил о политике, когда ей этого вовсе не хотелось; он открыто хулил ее любимого премьер-министра лорда Мельбурна и расхваливал человека, которого она ненавидела, как никого другого.
Она задрожала от ярости. Пальцы ее сомкнулись на ручке стоящей перед ней чашки с чаем: она как раз собиралась сделать глоток, когда он затеял этот неприятный для нее разговор.
Она подняла чашку и выплеснула чай ему в лицо.
Реакция Альберта была удивительной.
Он встал из-за стола и бросил изумленной служанке, которая подошла к нему:
— Ну, что вы на это скажете? — Потом поклонился жене. — Я пойду переоденусь.
Он оставил ее за столом, разгневанной, но жалкой.
О Боже, что она натворила! И все из-за своего буйного характера. Но Альберту, право, не следовало бы так ее взвинчивать похвалами этому ужасному человеку. Как он мог восхищаться сэром Робертом Пилем, когда она его терпеть не могла? Но выплеснуть чашку чая в лицо ее любимому Альберту! Он сидел за столом, такой красивый, и тут этот чай, стекающий с его лица на костюм, — мысль об этом была ужасна. И он еще так спокойно все это воспринял. Другой бы на его месте взорвался от возмущения, а он лишь встал и пошел переодеваться.