— Не беспокойся. Я только сниму простыни. Их нужно постирать. — И прежде чем Брук смогла ее остановить, Джин направилась в спальню.
Брук охватил ужас. Она представила сцену, которая сейчас откроется глазам ее матери. Использованные презервативы, миска с недоеденными фруктами, валяющиеся на полу трусики и юбка. Записка Джеда.
Очень медленно Джин подошла к кровати и заторможенным движением подняла презерватив. Она держала его двумя пальцами, как дохлого таракана.
— Что это?
— Презерватив.
— А ты можешь объяснить, что он здесь делает?
Нет, Брук не могла.
— Мам, ты поверишь мне, если я скажу, что надувала шарики? — безнадежно спросила она.
Джин окинула взглядом смятые простыни.
— Я бы хотела поверить, но, боюсь, это неправда.
Пришел момент, которого Брук так ждала и так боялась. Откровенный разговор с матерью. Им давно пора было поговорить.
Брук выхватила из пальцев матери презерватив и кинула его на кровать. Затем бережно взяла Джин за руку и повела на кухню, подальше от свидетельств ночи страсти. На кухне она выдвинула два стула и поставила их напротив друг друга. Жестом предложила матери сесть и села сама.
— Мама, на случай, если ты не заметила, я уже взрослая женщина, — начала она нелегкий разговор. — Это значит, что я сама могу стирать свое белье, убираться в квартире и иметь личную жизнь. Я уже не маленькая девочка, которая полностью во всем зависит от матери. — Джин выглядела ошеломленной, но Брук продолжала говорить, держась на остатках храбрости: — Я также достаточно взрослая, чтобы иметь отношения с мужчинами. Постарайся это осознать.
Глаза матери увлажнились.
— Ты любишь его?
Вопрос поставил Брук в тупик. Любит ли она его?
— Он мне нравится, — обтекаемо ответила она.
В глубине души она знала, что слово «нравится» очень далеко от истинного положения дел.
— Он женат?
— Нет. Он хороший человек. Но сейчас для него наступили сложные времена, и я помогаю ему пережить их.
Джин схватилась за сердце.
— Так я и знала. Он безработный.
Брук не смогла сдержать смех:
— Он доктор, и сейчас находится на больничном.
— Врач-пульмонолог? — с надеждой спросила мать.
— Кардиохирург. Один из лучших. Он повредил руку, и я провожу с ним сеансы физиотерапии.
— А это законно… — мать отвела глаза, — я имею в виду, мудро ли иметь отношения с пациентом?
Несколько недель назад Брук твердо могла сказать, что нет. Но теперь все изменилось. Она сама изменилась.
— Я больше не являюсь его официальным лечащим врачом. Так что здесь все в порядке.
Джин смотрела на дочь, и в ее глазах блестели слезы.
— Извини, дорогая. Я просто беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы тебе причинили вред.