Он нежно взял ее руку.
— Я только хочу сказать, что надеюсь, у нас будет ребенок после стольких ночей любви, и тогда — вне зависимости от исхода завтрашней битвы — я останусь жить для тебя в нашем малыше.
— Для меня может существовать только один исход этой битвы, другой я просто не вынесу! — воскликнула Габриэль, яростно вцепившись пальцами и его плечи и склоняя к нему искаженное судорогой лицо. Ее растрепанные волосы крупными кольцами упали ему на грудь. — Ты должен во что бы то ни стало вернуться ко мне! Слышишь? Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
Николя покинул ее на рассвете. Габриэль спала и не слышала, как он уходил. Николя старался не шуметь, но когда звякнула его сабля, которую он, взяв со стула, прицепил к поясу, ему показалось, что Габриэль проснулась, однако она лишь заворочалась во сне, перевернулась на другой бок и снова затихла. Он склонился над ней, убрал шелковистые пряди волос с ее лица и поцеловал в висок. Она даже не пошевелилась. Тихо закрыв за собою дверь, Николя спустился по шатким ступеням лестницы и вышел из дома на улицу, где чуть брезжил рассвет. Дождь, наконец-то, прекратился, и это воскресное утро, напоенное ароматами трав, обещало погожий жаркий день. За околицей Николя уже поджидал денщик с верховой лошадью, и он вскочил в седло. Поворачивая коня, Николя увидел у ворот одного из домов Гастона, машущего ему рукой.
— Удачи вам, капитан! — прокричал старый солдат вслед Николя, махнувшего ему на прощанье рукой и направившего своего скакуна галопом по размокшей от проливных дождей лужайке. Первые лучи солнца отражались в его начищенных до блеска, высоких сапогах, освещали красно-зеленый яркий плюмаж на его кивере, а также роскошную леопардовую шкуру, чепрак, накрывавший круп его вороного коня. Гастон глядел вслед Николя с чувством зависти. Сегодня Император разобьет на поле боя самого Веллингтона, устранит со своего пути одно из главных препятствий, мешающих ему восстановить свое славное правление во Франции. И Гастону было обидно, что ему не доведется принять участие в столь грандиозном событии.
Миновав рощу, Николя оказался в расположении французского войска, где царило заметное оживление. Кругом, словно муравьи в потревоженном муравейнике, суетились люди. Солдаты сворачивали свои вымокшие под дождем одеяла, надевали, ежась от холода, еще влажные после вчерашнего перехода мундиры и, опустившись на корточки, разводили лагерные костры, используя для этого сухие веточки, которые можно было с большим трудом отыскать в округе. От тех же костров, которые уже вовсю полыхали, исходил смешанный запах ароматного кофе, разогреваемого вчерашнего супа и пряно пахнущего тушеного мяса. В небо подымались десятки дымков. Николя натянул поводья. Он был охвачен знакомым волнением и страхом, как и любой солдат, вне зависимости от того, под каким знаменем он готовился сейчас вступить в бой. Николя хорошо видел то возвышенное место, на котором была раскинута палатка Императора, оттуда он будет руководить ходом сражения. Командный пункт располагался в непосредственной близости от поля боя, поскольку Наполеон не сомневался, что ему удастся обратить британцев в бегство, они дрогнут под натиском его неукротимого войска. Сейчас в этот утренний час всю высотку у хутора Россом солдаты выстилали свежей соломой, поскольку почва размокла от дождей и грозила превратиться в раскисшую грязь.