Узнав о завещании, Филипп и испанский посланник Гутьерре Гомес де Фуэнсалида поняли, что их заманили в ловушку. Предчувствуя скорую смерть Изабеллы, Гомес де Фуэнсалида поспешил примкнуть к партии будущего короля. Он стал ближайшим советником Филиппа вместо покойного Буслейдена, архиепископа Безансонского. Теперь сообщникам пришлось поменять стратегию: чтобы подтвердить права Хуаны, нужно было заткнуть глотки сплетникам, распускавшим слухи о ее безумии. Но было поздно. После смерти Изабеллы в январе тысяча пятьсот пятого года Фердинанд созвал кортесы и прочел им доставленное Мохикой письмо. Его немедленно провозгласили регентом. Филипп понял, что сможет расстроить планы тестя лишь в том случае, если привезет Хуану в Испанию и представит ее как настоящую королеву.
— Так когда умерла Изабелла?
— Двадцать шестого ноября тысяча пятьсот четвертого года, но Филипп и Хуана добрались до Испании только два года спустя, двадцать седьмого апреля. Их задержал мятеж в Гельдерсе; к тому же Хуана снова была беременна, пятнадцатого сентября тысяча пятьсот пятого года она родила дочь Марию. Если подсчитать, получается, что принцесса забеременела в декабре. Филипп помирился с женой сразу после смерти Изабеллы. С той истории с мавританками он к ней не притрагивался.
— Ее утешил настоящий Филипп, — грустно улыбнулась я.
— Возможно, Хуана была права. Филипп разрывался между страстью и корыстью. Историки до сих пор спорят, насколько сильно влияли на Филиппа его советники. Но он и вправду был внушаем и доверчив. И знаешь, наверное, они оба метались между любовью и ненавистью.
По дороге в интернат я задремала в метро. Не знаю, чем была вызвана такая сонливость: то ли холодным и темным временем года, то ли усталостью от перехода в наш мир из шестнадцатого века, где Хуана вела неравную борьбу с одиночеством.
В детстве, когда в кинотеатре зажигался свет, мне не сразу удавалось вернуться к реальности. Уже выйдя на залитую тропическим солнцем улицу, я еще некоторое время чувствовала себя героиней фильма.
Нечто подобное происходило со мной теперь. Мануэль не ошибся: мне и вправду легко удавалось проникнуть в ее мир. Заглядывая в собственную душу, я находила схожие тревоги и страсти, словно нас не разделяли века. Разумеется, Хуана вовсе не была безумной. Скорее, она полностью утратила самообладание. Принцесса всей душой стремилась к свободе, не желая зависеть ни от родителей, ни от кого-либо другого. В те времена нарушать устои было слишком рискованно. Меня восхищала отвага, с которой Хуана пыталась противостоять мужу, двору, всему миру. Но, восстав, она обрекла себя на одиночество. Стремление принцессы к свободе обернулось против нее. Филипп, с лихвой обладавший способностью подкупать и располагать к себе людей, перетянул на свою сторону всех ее союзников, даже испанцев.