Отряды Филиппа спешно свернули лагерь у замка Бенавенте. Понимая, что ждать больше нечего, я простилась с Соледад, вскочила в седло и бросилась им вдогонку по дороге на Вальядолид.
Узнав, что я присоединилась к кавалькаде, Филипп немедленно разыскал меня, чтобы поговорить. Какое-то время мы скакали бок о бок. Муж не пожалел для меня оскорблений. Он обращался со мной как с норовистой кобылой, которую поймали и вернули в табун. Наш путь лежал в городок под названием Мусьентес. Филипп между прочим сообщил мне, что теперь, когда все окончательно убедились в моем безумии, он намерен как можно скорее собрать кортесы, чтобы подтвердить свои права на престол. Мне лучше покориться во имя детей и самой себя. На следующий день в Мусьентес должны были съехаться уполномоченные от кастильских городов. Филипп выразил надежду, что во время церемонии я стану вести себя достойно, дабы не позорить себя и не заставлять его краснеть от стыда. Сокрушенно качая головой, он печально заметил, что ему невыносимо наблюдать, как мне неуклонно изменяет рассудок. До того как я начала впадать в столь прискорбное состояние, ни одна женщина в мире не могла тягаться со мной умом и благородством манер, но управление государством — мужское дело. Женщины, подобные моей матери, появляются на свет нечасто; и даже такая великая правительница, как она, признавала над собой власть супруга. Рядом со мной не один, а целых двое сильных мужчин, так отчего же не позволить им вести государственные дела по своему усмотрению? Я ответила, что никогда ни за что не поверю, будто они с моим отцом могли договориться. Я, со своей стороны, готова покориться им, как послушная жена и дочь, но ни за что не позволю обращаться со мной как с безумной. Супругу подобает знать, что я тяжела нашим шестым ребенком. Своим необдуманным поведением он подвергает опасности собственное потомство. Филипп снова покачал головой, потом изменился в лице и совсем другим тоном посоветовал мне сохранять благоразумие и не вставать более у него на пути.
Отвесив мне издевательский поклон, Филипп пришпорил коня и помчался догонять Фуэнсалиду.
Глядя ему вслед, я подумала, что мы с ним по-разному понимаем, что значит хранить благоразумие.
В соборе Мусьентеса вовсю шли приготовления к заседанию кортесов. В моем распоряжении осталась всего одна служанка, Мария де Ульоа. Донья Мария была немолода и немногословна. Несмотря на враждебность, которую я по привычке питала к приставленным Филиппом слугам, расторопная и добродушная камеристка сумела завоевать мое доверие.