Подобная демонстрация власти отнюдь не обрадовала ни прелатов, ни знать. В их глазах любое проявление воли и здравого смысла компрометировало меня не меньше признаков безумия. Мое решение править застало всех врасплох. Никто не желал видеть меня королевой, споры велись лишь о том, кого я назначу регентом. Одна, без войска, денег и союзников, я была совершенно беспомощна. Оставалось лишь надеяться, что отец встанет на мою защиту и согласится править вместе со мной, как с покойной матерью. Тем не менее я не желала обращаться к королю с такими просьбами и отказалась подписать письмо, которое настойчиво подсовывал его эмиссар Луис Феррер. В конце концов прошение составили представители знати, и я не стала им мешать. В глазах подданных инициатором возвращения Фердинанда выступала именно я, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.
Наша встреча произошла двадцать девятого августа в Тортолесе. Я прибыла туда из Орнильоса, крохотного городка, в котором мой двор обретался четыре месяца после отъезда из Торквемады и который пострадал от нашего присутствия так сильно, что мне пришлось возмещать горожанам убытки. По недосмотру служек в часовне, где покоилось тело Филиппа, попадали горящие свечи. Часовня запылала, и гроб лишь чудом удалось спасти от огня.
Город Тортолес, расположенный в провинции Бургос, значительно больше подходил для встречи короля Арагона. Мой отец, в отличие от меня, был весьма привередлив.
Мы не виделись более четырех лет. Должна признаться, что первым чувством, испытанным мной во время долгожданной встречи, была вовсе не дочерняя нежность, а удивление оттого, с какой поспешностью мои верные слуги перешли к Фердинанду. В конце концов со мной остались лишь несколько фрейлин. Оставалось только признать свое поражение. Я дала себе слово держаться с королем отчужденно и холодно, не забывать, что теперь я ему ровня. Бедная глупышка Хуана! Я совсем позабыла о способности отца утолять мою боль одним взглядом. Я приблизилась к нему и откинула с лица черную вдовью вуаль. Отец внезапно опустился передо мной на колени и припал губами к моей руке. Я упала в дорожную пыль рядом с ним, изнывая от любви и раскаяния. В объятиях разрешились все мои сомнения. Все сделалось простым и ясным. Мне вспомнились слова из Писания: «Да пребудет воля твоя на земле и на небесах». Да пребудет воля моего отца. Я наконец смогу отдохнуть.
В тот же день я сознательно и по доброй воле передала отцу права регентства. Погостив немного в Санта-Мария-дель-Кампо, я решила перебраться в Вилья-де-Аркос, в двух лигах от Бургоса. Отец хотел, чтобы я поселилась в самом Бургосе, но мне было невмоготу оставаться в городе, в котором умер Филипп.