Пришло время отправляться в Толедо, мой родной город, где нам предстояло получить от кортесов королевские грамоты и официально сделаться наследниками. К несчастью, в Ольясе Филиппа подстерегла корь. Там нас навестил мой отец, чтобы справиться о здоровье зятя.
Такого знака внимания я не ожидала. Мне никогда не забыть удивления и радости, нахлынувшей на меня, когда во время бдения у постели больного мужа я выглянула в окно узнать, что там за шум, и увидела, как отец спешивается посреди двора. Я опрометью бросилась вниз по лестнице и угодила прямо в его медвежьи объятия. Я отстранилась, чтобы взглянуть в родное круглое лицо, загрубевшее от солнца и ветра. Его темные глаза напряженно разглядывали меня, узнавая и одновременно не узнавая. Отец снова прижал меня к груди, и я почувствовала запах шерсти и пыли от его черного камзола, его колючая с проседью борода царапала мне щеку, а в бок упиралась рукоять меча. Передав приветы и наставления от матери и подивившись, как сильно я изменилась, отец попросил поскорее провести его к больному. Я понимала, отчего он так встревожен: ему не давали покоя призраки сына и дочери, из-за смерти которых мы с Филиппом и оказались на дороге в Толедо.
Печальная новость о болезни зятя пришла в тот момент, когда кортеж придворных и епископов уже был готов выдвинуться к нам навстречу. Отец отменил церемонию, но на душе у него было неспокойно.
— Тогда я решил, что поеду к вам сам, — рассказывал он, — чтобы убедиться, что вы ни в чем не нуждаетесь.
Мы поднялись в спальню к больному. Отец с порога стал расспрашивать о его самочувствии. Лекарь со всей определенностью диагностировал корь. Лицо Филиппа пылало от лихорадки. При виде короля он попытался встать, но отец властным жестом велел ему оставаться в постели и не позволил поцеловать себе руку.
— Оставь эти церемонии, сын мой.
Филипп и король беседовали, а я переводила. Отец был сама любезность и без устали нахваливал эрцгерцога, сумевшего за столь краткое время прийтись по сердцу всей Испании. По словам короля, Филиппу не стоило волноваться ни о чем, кроме своего здоровья. Перенести заседание кортесов не составляло никакого труда. Его венценосная супруга собиралась навестить зятя на следующий день, хотя и сама занемогла.
Филипп, несмотря на недуг остававшийся галантным кавалером, заявил, что королеве не стоит утруждать себя, рискуя собственным здоровьем. Если же ее величество все-таки прибудет в Ольяс, он немедленно поднимется с постели, чтобы встретить ее у городских ворот.
Отец по достоинству оценил порыв Филиппа. Двое главных в моей жизни мужчин совсем не походили друг на друга. По сравнению с французским королем, моим свекром, да и любым фламандским аристократом моему отцу явно не хватало утонченности. Его простые черные одежды слишком сильно выделялись на фоне изысканных нарядов бургундских вельмож. Однако за этой простотой скрывалась уверенность в себе, спокойная властность. Филипп же, при всей своей галантности и изящных манерах, рядом с ним напоминал мышонка, которого кот может обезглавить одним ударом лапы.