Машина встала на светофоре, и Володя успел разглядеть чигирь. Ровесник его детства все так же неутомимо зачерпывал жестяными цилиндрами воду из арыка, но теперь это зачерпывание было бесплодным: пронеся воду по кругу, он выливал ее не в узкий желоб, как раньше, а возвращал в целости и сохранности арыку.
Машина тронулась, и голоса спутников вновь проступили сквозь измененный временем пейзаж.
— …Вый… вый…
— Тёма, не выражайся: здесь дама, — вставил Чудинов и тут же ойкнул, должно быть получив кулаком по коленке.
— Выйдут женщины и дети, все твои униженные и оскорбленные, на пикет, когда тебя эти псы заберут?
— Эх, Тёма, темный ты человек. Я от женщин и детей ничего не жду — мне редакция зарплату платит. Просто я вижу, что от статей бывает людям реальный толк.
— Ага, это ты про то, как невинной старушке телефон восстановили?
— Это я про все.
— Таких газет, как мы, в городе три-четыре на обоих языках, и тем недолго осталось. Вре… времена, Леша, изменились: впору себя спасать, а не старушек. Ад… ад… о душе своей позаботиться.
— Да, кстати, о душе. Ты когда меня со своим гуру знакомить будешь? Месяц назад обещал.
— Негр… негр…
— Да не гружу я тебя. Просто уже заикнулся Рустаму — он дает добро и полполосы. Теперь на каждой планерке спрашивает.
— Икс… икс., и кстати, ты отлично знаешь, что наставник у суфиев пир, а не гуру.
— Артем, вы крещеный? — неожиданно вмешалась в разговор Анжела.
— Як… як… я крещеный, но это мое сугубо частное дело.
— Универсам, приехали, — остановил машину таксист, и все растерянно замолчали.
— Вот так вота, — показывает Рашид самбистский прием, и Володя заваливается в чахлую траву.
Ему досадно, что не устоял на ногах, но он утешает себя: если б не упал — показ приема не состоялся бы.
— Ра-ашид! — кричат на том конце улицы. — Иди домой, помогать будешь.
Рашид деловито идет на голос. Володе тоже пора домой.
Первое, что он слышит из-за калитки:
— Да, уважаемая, не беспокойтесь. Получка у нас седьмого — платить буду в срок.
— Вот, Володя, — говорит бабушка, — познакомься с Сержотом. Будет жить у нас в маминой комнатке. До зимы точно не съедете?
— Не съеду, уважаемая. Шерзод, — протягивает он руку Володе.
— Сержот — офицер, поговори с ним. — И, повернувшись к Шерзоду: — Страсть как любит у нас рассказы читать про войну.
— А почему вы не в форме? — интересуется Володя.
— Потому что служба у нас такая. Дзержинского в школе проходили?
— А пистолет у вас есть?
— Конечно.
— Подержать дадите?