Он не стал спорить. Верный признак того, насколько он в действительности устал. У меня грудь сдавило от жалости, когда я смотрел ему вслед. Он казался хрупким и сгорбленным; правда, и день выдался напряженный. Ему станет лучше, когда он поест как следует и выспится.
Я сам почти в это поверил.
В зале, где работал Том, убирать было почти нечего. Закончив, я вернулся в свой, где работал с останками, извлеченными из гроба. Я хотел закончить очищать их от мягких тканей и положить на ночь в детергент. Я уже собрался приступить к делу, когда вдруг зевнул с риском вывихнуть челюсть. До сего момента я и не осознавал, насколько тоже устал. Часы на стене показывали, что уже больше семи, а я встал еще до рассвета.
Еще часок. Ты сможешь. Я повернулся к останкам на столе. Образцы тканей уже отправлены в лабораторию, чтобы точнее определить время смерти, но мне не нужны были результаты анализа жирных и аминокислот, чтобы понять, что что-то тут не так.
Два тела, оба на более сильной стадии разложения, чем следовало бы. Тут явно есть связь — в этом я с Ирвингом согласен. Только вот я никак не мог сообразить, какая именно. Яркие лампы мрачно освещали обшарпанный алюминиевый стол. Я взялся за скальпель. Частично очищенное от плоти тело лежало передо мной, напоминая плохо вырезанный сустав. Я наклонился, собираясь приступить к работе, как краем глаза что-то заметил.
В ушной раковине что-то виднелось.
Коричневый полуовал размером не больше рисового зернышка. Отложив скальпель, я взял маленький пинцет и осторожно извлек предмет из хрящевой ткани. Я поднес предмет поближе, чтобы рассмотреть, и несказанно изумился, когда понял, что это такое.
Какого лешего…
Мне потребовалась пара мгновений, чтобы осознать, что возникший жар в груди означает возбуждение.
Я начал оглядываться в поисках баночки для образцов и едва не подскочил, когда раздался стук в дверь. Обернувшись, я увидел Пола.
— Не помешал?
— Совсем нет.
Он подошел и поглядел на тело, профессиональным взглядом оценивая очищенные от плоти очертания. Ему доводилось видеть и похуже, как и мне. Иногда по чьей-то реакции — или ее отсутствию — ты понимаешь, насколько мы привыкаем даже к самым гротескным зрелищам.
— Я только что видел Тома. Он сказал, что ты еще работаешь, и я решил взглянуть, как ты тут.
— Все еще отстаю от графика. Ты, случайно, не знаешь, где тут баночки для образцов?
— Конечно. — Он подошел к стеллажу. — Том не очень хорошо выглядел. С ним все нормально?
Я не знал, можно ли откровенничать, поскольку не был уверен, что Пол в курсе состояния здоровья Тома. Но Пол, судя по всему, понял причину моих колебаний.