– Тебе бы МР3-плеер.
– Мне бы с кем-нибудь перепихнуться.
– Джек, право, ты стал обидчивым. Что случилось с твоим носом?
– Я посоветовал одному парню купить МР3-плеер.
Он сделал мне скидку в несколько фунтов, так что я его простил.
Я знал, что должен сходить на кладбище, причем не единожды. Чувствовал ли я себя виноватым? Господи, еще как. Достаточно ли виноватым, чтобы туда пойти? Не совсем.
Я повстречал ирландского румына по имени Чаз. Он когда-то был настоящим румыном, но потом стал почти местным. Он спросил:
– Как насчет пинты?
– С удовольствием.
Мы двинулись в паб «У Гаравана». Ничего не изменилось, ничего не испорчено. Я сел в углу, а Чаз пошел за пивом. Я достал сигареты и закурил. Чаз принес кружки и сказал:
– Slainte.
– Будем.
Он взял сигарету из моей пачки «Малборо», воспользовался моей «Зиппо». Внимательно оглядел зажигалку и сказал:
– Настоящее серебро.
– И что?
– Цыгане делали.
– Верно.
– Продай.
– Мне ее одолжили.
– Одолжи мне.
– Нет.
Кружки быстро опустели, я заказал еще. Пригляделся к Чазу. На нем был свитер с военными регалиями. Я спросил:
– Как дела?
– Надеюсь получить грант от Художественного совета.
– На что?
– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.
– Тебе обязательно повезет.
– Знаешь, Джек, в Ирландии не любят румын.
– Мне очень жаль.
– Но в Голуэе все по-другому.
– Прекрасно.
– Да нет, здесь нас ненавидят.
– Вот как.
– Одолжи мне пятерку, Джек.
Я дал ему деньги. «Пока», – и я удалился.
И налетел прямо на свою мать. Она взглянула поверх моей головы, где висела вывеска паба. Это вместо «здравствуй». Лицо, как и раньше, без морщин, как будто жизнь ее не коснулась. Так бывает с монашками. «Эсти Лаудер», поимей в виду: поинтересуйся монашками. Когда смотришь в ее глаза, то видишь Арктику, ледяную голубизну. И всегда одно и то же послание: «Я тебя похороню».
Она сказала:
– Сын.
Памятуя о запахе пива изо рта и сломанном носе, я ограничился фразой:
– Как дела?
– Ты вернулся.
– Правильно.
Молчание. Люди ее типа умеют наслаждаться таким молчанием. Мне все это было знакомо, да еще во мне гулял алкоголь, поэтому я был в состоянии играть в эту игру. Ждал. Она сдалась первой:
– Могу угостить тебя чаем.
– Не думаю.
– Тут в лавочке пекут дивные плюшки.
– Нет, не сегодня.
– Ты никогда не думал, что стоит написать?
Старая песня, привычное нытье. Я сказал:
– О, я думал написать. Вот только я никогда не собирался писать тебе.
Это ее зацепило. Она вздохнула. Если вздохи когда-либо включат в олимпийские виды спорта, она всех обойдет. Люди спешили мимо, не замечая нас. Я сказал:
– Мне пора.
– Это все, что ты можешь сказать собственной матери?