— И осмелился на это.
— Иначе было нельзя. Не мог я оставаться канцлером. Именно поэтому я не хотел принимать сан архиепископа. Мне было ясно, что это разрушит нашу дружбу.
— Значит, будем воевать, Томас. Но покарай меня Господь, лучше война с тобой, чем покорность других.
— Нет, милорд, лучше всего гармония.
— Видишь, уже начинаешь перечить.
Томас посмотрел на сумрачное небо над Вестминстерским дворцом и печально улыбнулся.
* * *
Наступило лето. Король переехал в Вудсток, где он мог часто навещать Розамунд. Она радовалась встречам с ним после такой долгой разлуки. Дети подросли и прыгали вокруг в ожидании подарков, а Розамунд им ласково выговаривала: какие еще нужны подарки, когда дорогой папочка сам приехал.
— Как бы мне хотелось приходить к тебе почаще, Розамунд. Здесь мне так покойно, как больше нигде не бывает.
Кроме двух-трех человек, что совершенно неизбежно, о его связи с Розамунд никто не знал, и это придавало всему оттенок романтики, чего не было с его прежними любовницами.
— Никто у тебя тут не был? — спрашивал король ее каждый раз.
Раза два забредали посторонние, заблудившись в лесном лабиринте, натыкались на ее домик. Но это все случайные путники и уж никак не связывавшие Розамунд с королем.
Но у него не проходил страх, а вдруг Элинор как-то узнает о Розамунд. Что тогда будет? Придется ей пострадать. Но все-таки он ее побаивался. Она женщина неординарная, рожденная властвовать. Она его парализует одним своим взглядом, как это делала в самом начале их знакомства, поэтому он и хотел сохранить существование Розамунд в тайне. Задерживаться у нее он тоже не мог, чтобы не вызвать подозрения долгим отсутствием.
Король посещал Розамунд между заседаниями Большого совета, который он специально созвал в Вудстоке. Он с сожалением расстался с ней и нехотя вернулся на заседание. Между королем и Томасом возникло разногласие. Дело не столь уж важное, но служит верным признаком того, что ждет их впереди, подобно дальним раскатам грома, предвещающим грозу. Вопрос увеличения налогов всегда был одним из главных. В личной жизни Генрих непритязателен, но ему все больше и больше требовалось денег для содержания боеготового войска.
По сложившейся практике окружные шерифы [1] собирали небольшую подать. Такой порядок существовал с донорманнских времен, и Генрих предложил, чтобы эта подать шла не шерифам, а прямо в королевскую казну в виде налога. Землевладельцы подняли крик. Шерифов назначает король, и они ему за это неплохо платят. Поскольку подать взимается со всякого землевладения, то шерифы быстро богатеют. Томас заявил: если это станет налогом в государственную казну, шерифы свою подать все равно будут собирать, так что каждый землевладелец будет платить налог дважды. В этом его многие поддерживали, и ему казалось, что убедить короля в своей правоте будет не трудно.