Генрих же, памятуя едкие замечания Элинор, что позволяет архиепископу руководить собой, решил ему не уступать. У Томаса в Кентербери большие владения, они приносили немалый доход, и он со знанием дела защищал землевладельцев:
— При всем к вам почтении, милорд король, мы не будем платить государственный налог за землю.
Как смеет Томас ему перечить! Как он смеет выступать перед Большим советом и прямо заявлять, что не будет делать того, что требует король!
— Видит Бог, клянусь Его глазами, — выкрикнул король свое любимое проклятие, служащее знаком нарастающего гнева и одновременно предостережением для всех, чтобы не испытывать этот гнев дальше, — налог будет уплачен и зачтется в королевскую казну!
— Ссылаясь на те же глаза, — возразил ему Томас, — налог не будет платиться с моей земли и ни единого пенса с земель, по закону принадлежащих церкви.
Вот так из пустяка сам собой возник конфликт между государством и церковью. Генрих вынужден был уступить. У церкви свои законы, и государство ей не указ. Элинор вовсю забавлялась исходом этого спора:
— Мне сдается, что у твоего ловкого архиепископа власти больше, чем у короля.
— Тут законы церкви перевешивают законы государства, — бормотал Генрих в оправдание.
— Значит, пора их поменять. Кто правит этой страной, король или архиепископ Кентерберийский?
Утешать короля Элинор не намеревалась.
* * *
Было очевидно, что новых трений не миновать. Так и случилось вскоре после спора о подати шерифам.
В случае, когда преступление совершается духовным лицом, его судит не королевский суд, а суд церковный. Это правило давно и сильно досаждало высокопоставленным сановникам короля. Считалось, что церковные суды слишком снисходительны к своему клиру, и наказания виновным выносятся много мягче, чем за те же преступления наказывает мирской суд. Примером тому стало дело Филиппа де Бруа.
Он был каноником и обвинялся в убийстве королевского солдата. Дело происходило еще при жизни Теобальда, и епархиальный суд, рассматривавший его дело, нашел его невиновным и оправдал. Но дело это не забылось и имело продолжение. Королевские судьи время от времени ездили по стране и устраивали суд над преступниками на местах. Благодаря этому правилу, введенному Генрихом, в стране и установились закон и порядок, сделавшие передвижение по дорогам безопасным. Несколько человек, убежденных в виновности Филиппа де Бруа, схватили его и привели на суд королевскому судье Симону Фиц-Питеру.
Де Бруа, считая свое дело давно решенным, выказал судье неуважение. «Я — каноник, — заявил он, — королевский судья не вправе меня судить». И потребовал освобождения. Он процитировал закон, и его отпустили.