— Настоятель не совсем здоров.
Встревоженная, Лорелея воскликнула:
— Тогда он нуждается во мне.
— С ним отец Ансельм. Небольшое расстройство желудка. Сейчас он отдыхает.
— Я осмотрю его.
Не дав возможности отцу Эмилю возразить ей, она вошла в комнату и закрыла дверь перед носом Сильвейна и отца Эмиля, которые вступили в сердитую перебранку. Отец Ансельм повернулся к ней:
— Лорелея, моя дорогая девочка.
Она склонилась над настоятелем и коснулась его запястья. Пульс был слабый. Его лицо было осунувшимся и бледным, как лунный камень.
— Что случилось с отцом Джулианом? — шепотом спросила она.
— Расстройство желудка, ничего серьезного. Ему нужен покой и сон.
Лорелея в отчаянии закусила губу:
— Он хорошо ест?
— Всего лишь час назад он съел миску супа. Мы с отцом Эмилем по очереди ухаживаем за ним. — Отец Ансельм отложил в сторону книгу, лежавшую у него на коленях. — Ты чем-то расстроена? Я могу тебе помочь?
— Я должна поговорить с отцом Джулианом. Наедине.
— Но…
— Оставь нас, отец, — послышался с кровати слабый голос. Настоятель поднял руку и жестом подкрепил свою просьбу.
Отец Ансельм нахмурился, но поднялся со стула:
— Как пожелаете, отец. Я буду за дверью. Лорелея опустилась на колени перед настоятелем:
— Мне очень больно, отец Джулиан, видеть ваши страдания.
— Налей мне стакан воды, Лорелея. Я очень хочу пить.
Она налила воды из кувшина, стоявшего на столике у входной двери, и подала настоятелю.
— Почему в течение стольких лет вы ничего не рассказали мне о моих родителях? — спросила она.
С великой осторожностью настоятель поставил стакан на столик у кровати. Лицо его было бледным и растерянным.
— Я надеялся, что мне никогда не придется это делать. Кто сказал тебе?
— Мадам Бонапарт.
— Эта женщина! — гневно выкрикнул настоятель.
Лорелея достала документ:
— Где она взяла это, отец Джулиан? Настоятель узнал принесенные Лорелеей бумаги. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь справиться с волнением.
— Вы поступили со мной несправедливо, отец. У вас не было никакого права скрывать от меня правду, — она закрыла лицо ладонями. — Я внебрачный ребенок, — в отчаянии прошептала она. — Мой отец был деспотом, а мать — дворцовой шлюхой.
Лорелея всхлипнула. Она чувствовала себя такой же грязной и порочной, как и они. Она испытывала трусливое желание убежать от всех, скрыться, но от себя не спрячешься, и позор навсегда останется с ней.
— Нет, нет, — сказал отец Джулиан. — Твой отец не был плохим человеком. Он был слабым, нерешительным, неумелым правителем. А твоя мать… — он замолчал и отпил глоток воды.