Как только кровать с постелью была установлена в кабинете, Ганс сунул пистолет спереди за брючный пояс (видимо, он никогда не расставался с оружием) и, не раздеваясь, не снимая сапог, завалился спать. Спал он беспокойно, ворочался, разбрасывал руки, стонал, бормотал какие‑то русские слова. От него исходил тошнотворный запах мужского пота, водочного перегара и чеснока. Ужасный запах был настолько сильным, что проникал даже через закрытую дверь в коридор.
Можно было предположить, что Ганс проспится только к утру, но, к удивлению Белинберга, этот дьявол через два часа поднялся и, посетив нужник, принялся за работу. Прежде всего он потребовал, чтобы ему были переданы документы, связанные с деятельностью агентуры. Эта процедура не заняла много времени. Гансу не надо было долго объяснять, он схватывал все на лету, так как, очевидно, обладал хорошей памятью и прекрасно разбирался в делах такого рода. Когда последняя бумажка была брошена в сейф, он мог, не заглядывая в принятые им документы, назвать клички агентов и осведомителей, указать места явок, пароли, сказать, когда, какой агент прислал последнее донесение.
Делу Иголки он посвятил значительно больше времени, нежели другим ― минуты две. Задал только один вопрос:
— Вы доверяете Иголке?
Белинберг пожал плечами, ответил уклончиво:
— Возможно, Иголку ввели в заблуждение и он не виноват. Покойный Гильдебрандт считал его самым лучшим агентом и, безусловно, доверял ему.
— Иголку нужно прикончить, — категорически заявил Ганс, заканчивая этот короткий разговор. — Я этим займусь. Пусть не ошибается… Агент, который допускает такие крупные ошибки, — не агент, а дерьмо.
Когда с документами было покончено, Ганс распорядился ― он разговаривал с оберштурмфюрером бесцеремонно, точно со своим заместителем или дворецким, ― чтобы сейчас, в сию минуту, для него были выделены два переодетых в цивильные костюмы солдата, вооруженные автоматами, гранатами, пистолетами, кинжалами, пароконная бричка с хорошими лошадьми, три исправных велосипеда. Что касается автомашины, то было милостиво заявлено, что он, Ганс, будет пользоваться ею редко, в исключительных случаях, так как этот вид транспорта не всегда подходит для него.
Затем был осмотрен склад, где хранились реквизированные у населения вещи, которые частично использовались для поощрения осведомителей. Ганс посетовал, что нет хорошего женского белья, сунул в карман янтарные бусы и дамские часики. Ключ от склада он также прихватил с собой. После этого Ганс исчез, выйдя не в ворота, а через маленькую потайную, запиравшуюся на ключ калитку, что в заборе за сараем. Через час вернулся тем же ходом, вместе с молодым человеком, оуновцем Канчуком, которого, оказывается, знал и Белинберг. Ганс потребовал закуски и, закрывшись в кабинете, долго обсуждал что‑то с ним.