— Хелло, Луиза!
— Да.
— Почему вы бросили трубку утром? Вы рассердились?
— Нет, я была счастлива. Я очень боялась…
— Чего?
— Не знаю. Настоящий страх невозможно объяснить. Что вы хотите на ужин?
— Все равно.
Были открыты консервы. По системе Тельмы. В конце концов, она не была так уж неправа. Вот уже некоторое время я прибегала к запасам в шкафу, это я-то! И снова появились полотенца сомнительной свежести, брошенные на кран душа, расчески, воткнутые в мыло, на мебели скапливалась пыль. Да, в общем, пыль не такая уж плохая вещь. Это грифельная доска времени. Кончиком пальца на этой серой пудре можно писать самые безумные слова, такие, например, как «Джесс, я люблю тебя». Можно рисовать и сердца, подобно тому, как их вырезают влюбленные на стволах деревьев… Переплетенные инициалы — Д и Л, Джесс-Луиза. Месье не замечал, как мы скатывались в беспорядок. Мужчины никогда не отдают себе полного отчета в том, что их окружает. Возможно, их глаза устроены таким образом, чтобы видеть картину в целом. Детали ускользают от них.
Мы поужинали в кухне, так как ненастье несло в сад заводскую сажу. На этом берегу Сены ветер всегда пропитан гарью, а на другом — грязно-белой пылью с цементных заводов и карьеров.
Мы сидели друг против друга. Месье не переоделся. На нем был серый костюм, белая рубашка, открывавшая его золотого оттенка шею, и ботинки двух цветов — черного и рыжеватого. Нам нечего было сказать друг другу. Удивительно, но молчание не стесняло. Во всяком случае, я не ощущала никакого напряжения.
После ужина я лениво мыла посуду, а Джесс слушал радио в гостиной. Думаю, английскую станцию. Он не стал, как обычно, пить виски. Когда я вошла, он сидел на стуле верхом, с сигаретой в зубах. Закинув руки за спинку стула, он пристально смотрел на радиоприемник, чуть прищурив глаза из-за сигаретного дыма; я не осмелилась заговорить с ним. Судя по его позе, Джесс обдумывал важное решение. А оно могло быть и благоприятным для меня.
Я прилегла на диван и стала с нежностью разглядывать его. Если бы вы знали, как он был красив в этой неподвижности, опершись подбородком с ямочкой о тыльную сторону ладони. Прямо как на картине. Я могла бы провести в ее созерцании всю оставшуюся жизнь. Через некоторое время музыка в радиоприемнике замолкла, и диктор стал лопотать новости. Я различала имена политических деятелей, заграничных и наших. Новостями Джесс не интересовался. Он щелкнул выключателем. Внезапная тишина возвратила меня к действительности.
— Гуд найт, Луиза.
— Месье!
Он даже не посмотрел в мою сторону, загасил сигарету в мраморной пепельнице и стал подниматься по лестнице. Я немного подождала, уверяя себя, что он вернется. Я верила в ночь. Когда мир опрокидывается во мглу, ход мыслей у мужчин меняется, они прислушиваются к звучащим внутри них тайным голосам. Но вот я услышала шум душа, потом скрип кровати. Тогда гостиная вселила в меня ужас. Я почувствовала себя еще более одинокой, чем когда месье Руленда не было. Поспешно закрыв на ключ входную дверь, перекрыв газ в кухне, я тоже поднялась к себе, преследуемая каким-то странным недомоганием.