— Скажите месье, что приходила полиция. Пусть он срочно едет к комиссару Леопольдвиля.
Почему мне почудилось, что Джесс взял отводную трубку? Я внезапно почувствовала его присутствие и закричала:
— Вы слушаете меня, месье Руленд? Нет! Не бросайте трубку, умоляю вас, зайдите в комиссариат перед тем как ехать домой. Они объяснят вам, мне не достает смелости.
Библия выпала у меня из рук, я хотела удержать ее и неловким движением нажала на рычаг телефона. Когда я снова поднесла к уху трубку, слышался лишь сводящий с ума свист, доносившийся, как мне казалось, из необозримых небесных пространств.
Аспирин оказывал действие. Я почувствовала себя лучше, еще не совсем здоровой, но, по крайней мере, способной приступить к обычной дневной рутине.
Следовало начинать домашнюю работу: пройтись пылесосом в гостиной, потом в спальнях… Мне оставалось несколько часов, чтобы вновь войти в роль настоящей прислуги. Я хотела забиться смиренно в свою раковину, чтобы легче пережить страшившее меня объяснение с Рулендом.
Насколько будет удобнее ему и мне, если он прогонит наемную работницу, а не любовницу! Мама часто повторяет, что маленьким людям не так больно падать.
Пусть это обычное присловье, но смысл в нем есть. Поверьте мне!
20
Лихорадка, вместо того чтобы привести меня в состояние оцепенения, подействовала возбуждающе. Я не помню, когда еще так рьяно работала, как этим полуднем. Всю силу отчаяния я вкладывала в натирку полов, в чистку столового серебра.
За четыре часа я перелопатила столько же, сколько обычная служанка за неделю. Постели! Ванная комната! Абсолютно все! Что вам сказать, я даже вымыла щеткой лестницу перед домом! Как если бы от объема выполненной работы зависело мое прощение…
Погода стояла сумрачная, небо давило. Самые светлые облака и те были серого оттенка, дышать было нечем.
Внезапно на меня навалилась страшная усталость. На последней ступеньке лестницы я почувствовала себя такой измученной, что плюхнулась прямо в лужицу, задыхаясь, как после долгого бега.
Качели с синими подушками жалобно поскрипывали на крючьях, а бахрома тента вздымалась легкими волнами.
Между тем дуновения ветра не чувствовалось. Напротив, все, за исключением этой диванной качалки, пребывало в неподвижности и безмолвии. Грязная бумага на улице и та не пошелохнулась. Зрелище качелей, непонятно по какой причине покачивающихся, гипнотизировало меня.
Возможно ли, что это дух Тельмы, который… О, я вижу, как вы улыбаетесь. Еще одна безумная мысль, не правда ли? И тем не менее… Когда я впервые увидела Джесса и его жену, качели издавали ту же приглушенную жалобу, и, я думаю, этот негромкий звук и привлек мое внимание. Звук, подобный призывному зову какой-то птицы.