– Мам, давай возьмем щенка или котенка.
– Я тоже хочу, но у тебя аллергия на шерсть.
– Тогда канарейку. Она будет петь целыми днями.
– Кенар может петь только один. Без подруги.
– Разве поется от одиночества?
– Это другая песня. Красивая, но печальная.
В моей голове посреди заснеженного леса выросло волшебное дерево с огромными белыми цветами, похожими на накрахмаленные, сложенные салфетки. С дерева сыпались цветы один за другим в сумеречный, ледяной, зимний воздух. Безрадостно, терпеливо, бессрочно, беззвучно. Дерево тоски оказалось прекрасным и вечным, но петь оно не умело.
– Несправедливо, – вздохнула я.
– Да, – согласилась мама.
Я заглянула в ее глаза. Они были красивые, но печальные. Так мой кусочек грусти переселился в маму. Зачем я ее мучаю?
Ко мне подкатилась Танька из десятого класса. Сама. Я шел из школы, она пристроилась к нам с Сашкой.
– Погуляем? – спросила она, глядя на меня.
– Ээ. – Я заблеял от неожиданности.
– Что э? – хохотнула она.
– Погуляем. – Я пришел в себя и выгнул грудь колесом. Ай, молодец!
Сашка увязался за нами.
– Тебя звали, дуэнья? – Танька воткнула в Сашку черные стрелки своих век.
– Че? – пролепетал он.
– Ниче! – рявкнула она как мама. – Вали в песочницу!
Оскорбленный Сашка повалил в песочницу, а мы повалили шататься по улицам.
«Что ей от меня надо? – спросил я себя и сам себе ответил: – То надо». И мне стало жарко.
– Что вылупился? – грубовато спросила Танька.
– Моих родаков сегодня нет. – Я решил ковать железо, пока куется и пока мне горячо.
– У, какой быстрый! – восхитилась она.
– Родаки могут оказаться быстрее, – прагматично сказал я. – Пошли?
– Так ты?..
– Угу, – развязно ответил я.
А что? Сейчас все знают, как это делается. Спасибо телекультпросвету. Просветили. Зачем говорить Таньке, что дальше зажиманий дело не идет?
Пока мы шли, Танька говорила, я отвечал бессвязно и односложно. Опять испугался. Так испугался, что коленки затряслись. Вдруг не смогу? Школа меня обхохочет. Ясен пень. Сарычева меня не сдала, я ее тоже. Оба боимся одного – падения с пьедестала. Да… Раньше правильные отцы водили сыновей в публичный дом уму-разуму учить. А сейчас? Телекульттеория и СПИД. Я представил, как батяня ведет меня в публичный дом, взяв под белы рученьки. Да уж! Скорее я его туда отведу. Хорошо, что вспомнил о СПИДе, надо презик не забыть. Черт! Вспомнил – и опять испугался. Вдруг не смогу?
Я быстро глянул на Таньку. Точно не смогу. Страшилище еще то. Если бы не бесплатный тренинг, я бы близко не подошел.
– Что? – кокетливо захихикала Танька, в меня воткнулись черные стрелки ее век.