Улицы круто спускались к морю, ложились причудливыми удавьими кольцами, и иногда приходилось переводить лошадей на шаг, чтобы не сбить прохожих. Рамиро все знали в лицо и приветствовали, снимая шляпы и отвешивая поклоны — широкие, от души. Откуда-то долетал женский хохот, куры с кудахтаньем разбегались в стороны, и улицы становились шире, пока та, по которой ехали всадники, не разлилась широкой пыльной дорогой. Сейчас, в середине апреля, солнце уже жарило, и когда Рамиро с Леокадией пустили коней легким галопом, пыль поднялась столбом.
— Наперегонки? — крикнула Леокадия сквозь золотистый пыльный туман, просвеченный солнцем, как церковное нутро, и Рамиро махнул рукой, веля эскорту перестроиться — дело привычное, не в первый и не в последний раз они едут по этой дороге.
А потом все слилось в реку, текущую с бешеной скоростью и несущую тебя, как щепку; копыта коня гулко ударяются в землю, и по тебе от этого глубокого топота идет тот самый земляной гул, что лучше всего помогает прочувствовать: свое. Вот это все свое: и земля, и вода, и ослепительная улыбка моря, и женщина, которая несется рядом и хохочет. Хохочет точно так, как горожанки: весело, страстно, открыто, ничего не боясь. Да и чего ей опасаться? Она у себя дома, она счастлива.
Как жаль, что однажды ей придется уехать!
Рамиро чуть придержал Дракона, и Леокадия первой оказалась у старого, скрюченного годами пробкового дуба.
— Я выиграла!
— Ты часто выигрываешь у меня. — Рамиро похлопал Дракона по шее, оглянулся на догонявший их эскорт и, чтобы не добавлять гвардейцам лишней работы, пустил коня шагом. Леокадия ехала рядом, по правую руку. — Ты сильнее многих мужчин, которых я знаю.
Она пожала плечами.
— Иногда я страстно жалею, что не родилась мужчиной.
— Почему? — искренне удивился принц, глядя на совершенное лицо сестры, на ее блестящие кудри.
— Ах, ну разве ты не понимаешь? Мужчинам можно все. Вы можете жениться, на ком пожелаете, и можете ухаживать, за кем пожелаете, и можете показать свою страсть. Это вы делаете первый шаг, тогда как женщина смиренно ждет. Вы управляете государством.
— Ты тоже можешь управлять. Здесь.
— Рамиро, не будь наивен. Ты наследуешь своему отцу. Ты и Марко, а он никак не годится в правители. Если бы у моей матери родились сыновья, тогда вопрос, конечно, стоял бы по-другому. Или если бы я была мужчиной. — Леокадия закусила губу.
— Ты что же, жаждешь сесть на трон? — спросил Рамиро наполовину в шутку, наполовину серьезно.
— А так странно, что меня волнует судьба Фасинадо? — Леокадия резко повернула голову и уставилась на него колдовскими глазами. Ведьма, родная ведьма. — Ты ведь и сам такой. Ты ведь живешь Фасинадо. Ты дышишь им. Когда-то я боялась, что однажды ты исчезнешь, уедешь отсюда, но ты врос в остров, как эти камни. — Она указала на мшистые валуны меж столетних сосен. — Почему же ты не допускаешь мысли, что я могу быть такой же, как ты, Рамиро? Такой же преданной своему королевству, как и ты?