— Да, Виктория. Признайся хотя бы себе самой, если хочешь скрывать правду от других. Все это горе, весь этот гнев, направленные на твоего мужа, наказанье ему за то, в чем у него не было выбора. Ты произносишь возвышенные речи по поводу смерти молодого стрелка, который тебе никто, но хотела бы ты, чтобы они поменялись местами? Ты жалеешь не столько их, сколько себя.
А между тем твой муж, которому ты поклялась в любви, сидит внизу, ожидая тебя. Ему тоже больно, Тори, возможно, больше, чем тебе. Это ведь он забрал жизнь, он будет вечно нести этот груз в своей душе, и, думаю, ему уже и сейчас нелегко от бремени. Ему нужна поддержка, Виктория, и он может получить ее только от женщины, которую он любит и которой верит больше всех на свете. Твой долг жены — дать ему эту поддержку.
— Мой долг? — тупо повторила Тори.
— Да. Вступая в брак, ты обещала любить, уважать и подчиняться своему избраннику, но превыше всего этого святой Павел наказал женам соблюдать свои обязанности. Он сказал: «Да не отойдет жена от мужа», а ты сегодня сделала это. Он еще говорит: «Жены, покоритесь своим мужьям, как Господу нашему. Потому что муж — глава жены, как Христос — глава церкви. И как церковь подчиняется Христу, так жены должны подчиняться своим мужьям во всякой вещи».
К этим словам нельзя относиться легко, Виктория. Я прошу тебя тщательно их обдумать и заглянуть в свое сердце, поискать в нем ответа. Но прежде всего тебе следует, по моему разумению, спросить у себя самой, воистину ли ты любишь этого человека, и если любишь, то найди в сердце своем силу простить ему все, что, по-твоему, он сделал тебе плохого. И в свою очередь попросить у него прощения, потому что, я уверена, твое бегство и отсутствие веры в него причинили ему глубокую боль.
Вскоре после этого перед встревоженным мужем предстала смиренная и раскаявшаяся жена.
— Я очень сожалею, Джекоб, — сокрушенно прошептала она, и глаза ее молили о прощении. — В сердце своем я знала, что у тебя не было выбора, но увиденное оказалось слишком тяжелым ударом. Вряд ли я когда-нибудь забуду зрелище этого человека, лежащего в пыли с твоей пулей в сердце.
От ее слов он передернулся, и она поняла, что ранила его еще глубже.
— Такое не забывается, Тори, — мрачно ответил он. — Сколько бы раз это ни случалось, скольких бы людей я ни убивал, каждый раз это остается со мной и сидит во мне, как заноза, преследует, как призрак, вкрадываются мои мысли, неотвязно стоит у меня перед глазами. От этого не уйти. Неужели ты решила, что я получаю удовольствие от убийства, Тори? Это не так!