— Панихида, отслуженная наспех, может быть не действительна, не так ли? — сказал я. — Лучше отслужим по-настоящему, когда все закончится.
То ли заботы Майка оказали благотворное действие, то ли болезнь была не столь сурова к этим людям, или же они просто оказались крепче других от природы, так или иначе все пятеро наших пациентов не умерли. И наконец однажды вечером мы отметили третьи сутки, не омраченные потерями. Майк совершил обход, завершив его домом, где все еще хлопотал слепой старик, и вернулся в комнатушку, служившую одновременно импровизированным штабом и кухней нашего дома-лазарета. Энди поджаривал яичницу с ветчиной на огне, Моисей Пикл заваривал кофе, когда Майк вошел с видом победителя, бережно обнимая руками кувшин. Поставив свою драгоценную ношу на стол, он озарился жизнерадостной щербатой улыбкой.
— Все выжившие идут на поправку, рад вам сообщить. И мне удалось поговорить с парочкой больных. Конечно, если не знаешь, как с этим всем справиться, что толку расспрашивать о том, как все началось. Он вздохнул и лицо его просветлело при взгляде на кувшин. — Но гляньте-ка, что старый слепой, благослови его Бог, всучил мне, когда я уже уходил. Лучший джамайский ром, и пусть только кто-то осмелится сказать, что я не заслужил каждый глоток этого напитка, я разобью этот кувшин у него на голове после того, как осушу его до последней капли, разумеется.
— Не могу сказать, что ты не заработал этот подарок, — откликнулся Якоб Крейн. — Можно считать это весьма скромным вознаграждением. Но ты не возражаешь, если мы все же будем пить кофе?
Его «мы» подразумевало собственного сына и юного Пикла.
— Каждому свое, правда мистер Горе?
Натаниэль корпел над своими бумагами. Я знал, что он пишет послание Эли с указанием переместить лагерь на полмили к западу от деревни. «Место расположения лагеря постепенно загрязняется», — пояснил он еще утром. В ответ на реплику Майка Натаниэль поднял голову и, мгновение помедлив, ответил:
— Было бы совсем недурно, Майк, кипяточку с сахаром, если тебя это не затруднит. Что-то похолодало сегодня.
Не могу понять, почему это не насторожило нас в тот момент. Ведь после обеда ветер стих, и непогода, царившая последние десять дней или даже больше, уступила место приятному затишью… Натаниэль окропил сложенный листок уксусом и отложил его в сторону. Мы заняли свои места за столом.
— Сколько еще понадобится пробыть здесь, прежде чем возвращение в лагерь будет совершенно безопасным? — поинтересовался я у Майка.
— Именно об этом я и говорил с местными. Некоторые их рассказы не сходятся в деталях, но все они помнят, что первые похороны состоялись 12 июля, а вторые через две недели, эти смерти внесены в церковные книги. Потом все пошло как ураган. Но — и вот за это можно уцепиться — один из жителей, который лежит в доме слепого, уезжал в Сантуари помочь своему брату собрать урожай — сам-то брат сломал ногу. Он вернулся десятого августа. Это значит, что он контактировал с больными десятого дня августа месяца, а заболел через две недели. Он точно помнит это, потому что в путь отправился на шабаш и заболел на шабаш. В этом он видит зловещую связь.