Дата, стоявшая на письме, пробудила во мне смутные воспоминания. Послание это было составлено через день после той незабываемой ночи на борту «Летящей к Западу», когда Натаниэль читал поэтические строки о грядущей смерти. И тут нашли свое подтверждение мои смутные догадки. Там, в душном кубрике, пропитанном зловонием алкоголя и табака, наполненном гремящими раскатами залихватских песенок, которым так решительно положил конец Эли и отзвуки которых еще звенели в трепете мачт и парусов, именно там Натаниэль почувствовал прикосновение леденящего перста смерти на своем плече. Он знал, что дни его сочтены. И вот через несколько месяцев я могу отдать должное его энергии.
Заостренные буквы бежали по страницам:
«Дорогой мой Филипп, ты назвал меня глупцом, и даже если мне суждено дойти до Наукатчи, даже если нога моя снова ступит на землю этой благословенной долины, все равно я буду считать себя глупцом. Но я чувствую, что не увидеть мне больше тех горных вершин, того серебряного потока, разрезающего луга, покрытые цветами. Я понимаю, что слишком поздно отправился в этот путь. Не я первый на этой земле, кто начинал то, что не суждено завершить, это не печалит меня, и мне не хочется навевать на тебя грустные мысли. Кто знает, может на небесах я возглавлю экспедицию херувимов и серафимов в какую-нибудь неведомую колонию за пределами звездного неба. Впрочем, это скорее похоже на дерзкие замыслы Люцифера. Строки этого завещания были написаны в Лондоне и являются совершенно законными. Я писал их в тот день, когда узнал о твоем решении присоединиться к нам. Ты увидишь, что я оставляю тебе все свое состояние, все принадлежащие мне земли и стада. Звучит несколько патриархально, осталось только завещать тебе своих жен и наложниц. А может, оставить тебе свою меховую мантию, как Илия?! В любом случае, Филипп, я завещаю все это тебе, потому что вверяю тебе самое главное — самые сокровенные мечты о земле, созданной человеческими руками и для человеческого счастья и радости. Место, где каждый будет свободен и равноправен или, по крайней мере, будет иметь возможность стать счастливым. Салем мне не пришелся по душе. Там я не мог бы чувствовать себя счастливым: меня не радует перспектива пребывания на священной земле Альфреда Бредстрита. Должно быть что-то среднее между распутством и унынием, между поклонением пороку и тиранией добродетели. Если мне не суждено найти этой золотой середины, поручаю это тебе.
Я верю в тебя, Филипп. Ты не слишком физически готов к суровой жизни этих мест, но ведь и я всегда тоже был хрупкого сложения и довольно слабым, но прожил достаточно долго, чтобы прийти к выводу, что могущество разума может превосходить силу мышц и что есть много разных видов отваги. Храбрость, которой ты не находишь в себе сегодня, придет со временем. И то, что у тебя есть сегодня, будет крепнуть и развиваться. Итак, покидаю тебя с самыми искренними пожеланиями успеха и счастья. Оседлав свою мечту, ты поймешь, что она стоит того, чтобы ее добиваться. Если это послание когда-нибудь попадет тебе в руки, ты поймешь, с какой любовью я относился к тебе. Теперь прощай навсегда.