— Вы совсем не похожи с… Нонной.
— Да, — согласилась Марина. — Мы всегда были разными, и внешне, и по характеру. Собственно, ты тоже очень отличаешься от своих братьев…
О своих братьях Борис, которого интересовала Нонна, разговаривать не хотел, а потому о ней и спросил:
— Как Нонна?
— Зачем спрашиваешь? — вскинула на него совершенно больные глаза Марина.
— Из интереса…
— Перебьешься и без интересных сведений!
— Отчего так грубо? — удивился Борис.
— Ты жизнь сломал моей сестре.
— Я же не говорю, что ты двух моих братьев ухайдакала! — возмутился он.
— Только одного, — глухо проговорила Марина.
— А хоть бы и так!
Марина помолчала немного и предложила:
— Давай больше не трогать наших с тобой сестер и братьев до лучших времен.
— До каких еще «лучших»? Ты считаешь, что для нас возможно что-то хорошее?
— Я имею в виду тот момент, когда мы все-таки разберемся, что за рок преследует семью Епифановых.
На это Борису нечего было ответить, и он надолго замолчал, потом хлопнул себя по лбу и сказал:
— Маринка! А мать ведь опять ушла от ответа, почему у Егора Епифанова не папино отчество!
— Да… мы как-то увлеклись серьгами, которые приносили несчастья… Ну… ничего, спросим еще и о Егоре…
* * *
Александр Толмачев оказался высоким и статным мужчиной, но с тусклым усталым лицом, покрытым густой сеткой мелких морщин. Он очень удивился Борису с Мариной, которых посчитал довольно странной парой.
— Что-то опять случилось? — спросил он.
— Ты прав, Саша, — отозвался Борис, снимая в тесной прихожей куртку и помогая раздеться Марине. — Последнее время мы встречаемся только тогда, когда что-нибудь случается, причем самое отвратительное. Нам поговорить с тобой надо…
Саша провел нежданных гостей в комнату, где им навстречу из-за компьютерного стола поднялась маленькая женщина самого изможденного вида, с желтым увядшим лицом. Она испуганно оглядела вошедших.
— Не бойся, Леночка, — сразу успокоил ее муж. — Никаких ужасных известий. Борис с Мариной пришли по делу. Поставь-ка чайник. Попьем вместе чайку.
Жена Александра, которая, похоже, так и не поверила, что гости не принесли дурных вестей, с каменным лицом удалилась в кухню. Борис еще не успел придумать, с чего лучше начать разговор, а Лена уже вернулась в комнату и принялась сервировать к чаю низенький журнальный столик. Достав из ящика мебельной стенки нарядную салфетку, она наклонилась к столику, ее клетчатый халатик только слегка распахнулся на груди, но этого было достаточно, чтобы и Борис, и Марина заметили на ее шее изумрудное ожерелье. Оно совершенно не вязалось с домашней одеждой и явно было частью ювелирного гарнитура, к которому принадлежали серьги Галины Павловны.