Стелла рассмеялась:
- Я немножко учила испанский в школе. У нас была богатая девочка из Кастилии. Она все время тайно получала письма от поклонника и предложила научить нас троих испанскому; уж очень ей хотелось похвастаться этими красивыми любовными посланиями.
Я решительно сказал:
- Стелла, я собираюсь отказаться от «Утеса». Буду жить в какой-нибудь унылой, тесной квартире или в уродливом коттедже.
Она быстро взглянула на меня и отвела глаза, но ничего не сказала. Какие у нее тонкие и четкие черты лица! Она похудела и выглядела теперь более взрослой. С бьющимся сердцем я ждал, когда она заговорит.
Голос Стеллы звучал спокойно:
- Мне очень жаль, Родерик, что с этим домом все так получилось. Но вы сможете обойтись и без него, правда? Вы будете счастливы. Ведь у вас есть Памела, а это самое главное.
- Вы так любите «Утес».
- Ну, это была просто ребячливость.
- И вы готовы расстаться с «заблуждениями детства»?
Стелла улыбнулась:
- Кое с какими.
- А вы могли бы быть счастливы в унылой, тесной квартире?
Не глядя на меня, она очень твердо и раздельно произнесла:
- Конечно, могла бы.
- Стелла, вы опять надушились мимозой?
Этот вопрос вырвался у меня непроизвольно. Я собирался сказать Стелле нечто совсем другое, неизмеримо более важное, но, внезапно почувствовав одуряющий запах мимозы, насторожился.
- Что? Нет, я ведь отослала флакон с духами Памеле. Откуда же этот запах? - Она вскочила на ноги, затаив дыхание от охватившего ее предчувствия. - Он и здесь появляется? Что это значит?
Бесполезно было скрывать от нее правду и что-то придумывать.
- Стелла, - сказал я, - постарайтесь не слишком волноваться. Запах мимозы никогда не предвещает ничего дурного. Мне кажется, он означает, что где-то поблизости Кармел.
На лице у Стеллы не промелькнуло даже тени испуга. Она была спокойна и сосредоточена. Стоя рядом со мной и держа меня за руку, она внимательно прислушивалась.
- Это Кармел плачет? - спросила она.
Да, это рыдала Кармел, теперь уже невозможно было спутать ее плач с шумом ветра. Если бы рядом с нами страдал живой человек, его рыдания вряд ли звучали бы явственней, чем тоскливые горькие стоны Кармел.
Стелла тихо сказала:
- А вдруг она сможет меня услышать? Вдруг она меня поймет?
Она бросилась к дверям, будто торопилась к кому-то на выручку. Я остановил ее:
- Подождите! - и вышел в холл сам.
Холода пока не чувствовалось, змеящихся струек тумана тоже не было видно, на площадке второго этажа уютно светился красноватый огонь печки. Я потушил свет в холле и в детской, чтобы проверить, не клубится ли где-нибудь зловещее облако, но ничего не заметил. Только из детской по-прежнему доносился жалобный плач и струился запах мимозы.