На почте я купил конверты, специи и уксус по списку Памелы. Цикория не оказалось. В табачной лавке на подносе лежали цветные почтовые открытки с видами здешних окрестностей, плохо сфотографированные и плохо напечатанные. На одной из них я разглядел крышу и печные трубы, которые, по моему разумению, принадлежали «Утесу»: как раз то, что нужно, чтобы разослать друзьям с уведомлением о перемене адреса.
- Это ведь «Утес», не так ли? - спросил я владельца лавки - старика, скрюченного ревматизмом.
- Он самый, загляденье, а не дом, - ответил тот, старательно заворачивая мои сигареты. - Рад был узнать, что там снова живут люди.
- У вас наберется дюжина таких открыток?
- Наверно, наберется.
Он стал выдвигать ящики, снимать коробки и в конце концов нашел с десяток открыток, не переставая при этом говорить:
- Может, вы и есть новый хозяин? Ну что ж, надеюсь, вы и молодая леди снова вернете дом к жизни. Последние владельцы были люди нехорошие. Убрались отсюда, задолжав деревне восемь фунтов Непутевые какие-то. Стали распускать дурные слухи про дом - видно, хотели оправдаться, что нарушают договор.
- Так вот, значит, откуда пошли все разговоры! Капитану Бруку, наверно, неприятно, - заметил я.
- И я так думаю! А кое-кто считает по-другому Но я-то уверен.
Он говорил запальчиво. Шорох бумаги на прилавке заставил меня обернуться.
- Ну а вы, мистер, не будьте так уверены' - сердито вмешался стоявший позади меня старик в допотопных гетрах и заляпанных грязью плисовых штанах, его кирпично-красное лицо исказилось от ярости. - Не слушайте его! А ты, Уилл Харди никакого права не имеешь оговаривать других, и я тебе об этом уже давно толкую. Постыдился бы, несешь про людей всякий вздор, а их тут нет, они за себя постоять не могут.
- Разве это вздор, - возразил Харди - что они сбежали из Биддлкоума, задолжав тут в каждой лавке!
- Не так уж много и задолжали, - парировал защитник Паркинсонов. Оба так и наскакивали друг на друга - хорошо, что их разделял прилавок. - И можно ли их винить, мистер? - воззвал ко мне сердитый старик. - Если они остались без копейки, отдав деньги за год вперед за дом, в котором добрым христианам житья не было?
- Видно они тебе хорошо заплатили, вот ты и веришь в их россказни, - ехидно вставил Харди - Сам поверил и другим рассказываешь.
- Брехня! - чумазый кулак стукнул по стойке. - Они заплатили мне за работу в саду, да за изгородь И заплатили, как положено, а в придачу еще днем давали хорошие харчи. Кроме заработанного, я ни одного пенни от них не получил.
- Да им просто надоел их дом! Никто из благородных к ним не ходил, вот им и было тошно одним, сидели там у себя на холме, как сычи, поневоле придумаешь причину, чтобы удрать. Только и всего, - невозмутимо объявил Харди с уверенностью, которая могла довести до белого каления.