- Чарлз был шафером на вашей свадьбе?
Томас кивнул.
- Он вам очень близок?
Снова последовал кивок.
Пожилая чета - видимо, родители Томаса, - с двумя прелестными молодыми женщинами.
- Это ваши сестры? - пыталась разговорить Барбара хозяина дома.
- Кристина и Пола, - подтвердил он. - Это сыну Кристины я купил футболку на аукционе. В следующем месяце ему стукнет десять.
И Томаса словно прорвало. Он говорил и говорил. Рассказывал о друзьях и родственниках. О том, как отмечали это самое счастливое событие в его жизни.
- Это делал Питер со своими приятелями, - указал Томас на фотографию, запечатлевшую отъезд счастливых молодоженов из отеля.
Открытая машина, украшенная воздушными шарами и старыми туфлями. Надпись «Новобрачные» на заднем бампере. Томас и Марта смотрят прямо в камеру, машут руками и улыбаются.
На фотографию упала капелька влаги. Сначала Барбара подумала, что это - ее слезинка. Потом посмотрела на Томаса и увидела, что по его щекам катятся слезы. Поддавшись инстинктивному порыву, она обняла его и прижала голову Томаса к своей груди.
- Все хорошо, хорошо. - Слова, которые произносила Барбара, не имели значения. Она просто хотела, чтобы Томас знал, что его понимают и разделяют его горе.
- Барбара… - Томас произнес ее имя так, словно она была его последней надеждой в этом мире.
Барбара поцеловала его в лоб и ласково погладила по щеке.
- Ты не один, - прошептала она. - Я с тобой.
И ему действительно стало легче. Он обрел именно то успокоение, которое способна дать любящая женщина измученному страданиями близкому ей человеку.
Томас поднял голову, огляделся и еще раз произнес ее имя. Теперь в его голосе, нарушившем тишину кухни, звучали иные интонации.
- Барбара, - повторял он снова и снова, словно впервые в жизни услышал это имя и словно вдруг увидел мир совершенно другими глазами. - Барбара…
- Я здесь, - отозвалась она, расстегивая пуговицу на его рубашке, потом другую.
Томас вздрогнул. И Барбара подумала, что сейчас он остановит ее. Но он нежно коснулся пальцев молодой женщины, пристально глядя ей в глаза, словно желая проникнуть в самые тайные ее помыслы.
И он увидел то, что хотел увидеть. Окрыленный Томас прильнул к ее губам - осторожно, словно спрашивая, хорошо ли Барбаре с ним. Нравится ли ей это.
Да, да, да! Говорили губы молодой женщины, ее язык, руки, все тело. Поцелуй Томаса стал настойчивее, жаднее, и, чтобы утолить его голод, она откинулась на подушки.
- Я хочу гладить тебя, хочу сорвать с тебя одежду, - исступленно прошептал Томас.
В ответ Барбара начала расстегивать запонки на манжетах его рубашки. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем его руки вновь стали свободными и он смог гладить шею и плечи молодой женщины.