— Он некромант.
— Ах вон что…
— Не берись осуждать, — попросила Лена. — Он оставался один во враждебном мире. Единственный эльф против армий людей. Не скажу, что у него не было выбора, но он выбрал именно это…
— Он счел себя умершим, — кивнул целитель. — А потом произошло чудо? За ним пришла Аиллена Светлая?
— Ну…
— Да, — сказал Лиасс. — Потом произошло чудо. Спасибо тебе, целитель, за то, что ты сделал для моего сына. Я могу как-то отблагодарить тебя?
Тот покачал головой.
— Нет, Владыка. Ты назвал меня братом — это само по себе награда. Могу ли я помочь тебе?
— Можешь, — перебила Лена. — Знаешь ли ты эльфа, который носит на среднем пальце левой руки кольцо в форме крокодила, заглатывающего свой хвост?
— Знаю. Братьев Умо знают все эльфы моего мира.
— Тогда передай тому, с болотными глазами, что он осиротел.
— Нет, — после паузы отказался эльф. — Не передам. Братья Умо слишком мстительны.
— Способны убить гонца, принесшего печальную весть?
— Способны. Это твои враги, Владыка? Не может быть…
— Это мои враги.
Враги Аиллены Светлой. Целитель был очень немолод и навидался разного. Лет за пятьсот невозможно не навидаться, но он был потрясен. Светлой не положено иметь врагов. Она должна возлюбить врагов своих, как саму себя. Щас. Может, сходить в эльфийский рай и объявить во всеуслышание, что братья Умо ее враги? И вообще, не забывать говорить об этом на каждом эльфийском углу?
— Не посмотришь ли ты еще одного раненого, целитель?
Шута.
Целитель согласился. Лена не пошла за ними. Боялась. Была не готова. Вместо этого она взяла воду со стола, тряпку и начала вытирать лицо Гарвина, стараясь не смотреть на грудь. Надо поменять ему простыни, но одной не справиться, лучше поднимать его бережно, а не ворочать с боку на бок, надо Милита позвать и еще кого покрепче…
Бесцветно-голубые глаза сфокусировались на ней.
— Кто это был?
— Чудо. Он исцелил тебя, Гарвин.
— Невозможно. У меня почти не осталось легких.
— А ты подыши.
Гарвин осторожно вдохнул, ахнул от боли, лицо исказилось. Чтобы не закричать, он до крови прикусил губу, но не закашлялся, не начал захлебываться черной жижей. Лена поцеловала его в щеку, взяла за руку. Светлая я или нет? Сейчас ему нужны силы. Ага, конечно, сопротивляться он будет, да чихать мне на вашу магию, сударь, а вот вам на мою начихать не придется. Гарвин перестал пытаться ставить барьеры, расслабился, наблюдая за ней из-под ресниц. У блондина Лиасса брови и ресницы были не так чтоб темные, а у рыжеватого Гарвина — коричневые, прямые и очень длинные. И смотрел он на нее с нежностью. Не как мужчина на женщину. И не отечески — как Лиасс. Может, как брат. Точно — как друг.