Правда, эльфы разумно не засевали больше, чем могли обработать. Ферма была далеко, сезонные рабочие сюда не добредали, да и не рвались эльфы брать в работники людей — в Трехмирье это никогда до добра не доводило. Однако Лена знала, что поближе к Тауларму были и такие фермы, где работников нанимали, честно им платили и уж точно не экономили на еде. Пока скандалов не бывало. «Некогда на ферме скандалить, — пожал плечами шут, — видишь, как они работают».
Шут пытался помогать эльфам, но плечо у него после сильной нагрузки начинало болеть, так что не больно-то его помощь принимали, а вот от Маркусовой не отказывали, и барон Гарат, разувшись и раздевшись до пояса, сгибался в три погибели и не хуже картофелекопалки выкидывал из рыхлой земли крепкие клубни.
Сентябрь был ласковый и теплый, можно было даже купаться в речке — широкой, но мелкой. Эльфы это непременно делали, а Лена — только в лесу, где ее никто не мог увидеть. Шут составлял ей компанию. Собственно, шут не оставлял ее ни на минуту, не выпускал из виду, даже если делал что-то во дворе, вел себя почти как Гару — периодически вскидывал на нее глаза. И Лене не хотелось никакого одиночества, разве что с ним.
Они даже ходили просто гулять. Даже не делали вид, что по делу. Углублялись в лес не особенно далеко и брели, как дети взявшись за руки. Порой даже не разговаривали. Им и молчать было хорошо. Хорошо до полного идиотизма. Они расслабились, начисто забыв об опасности, в этих местах просто не могло быть опасности, так здесь все было патриархально, что стал легкомысленным даже бдительный Маркус. Однажды они умудрились сбежать даже от Гару. Тот был занят исключительно важным делом: закапывал обратно только что выкопанную картошку, эльфы сгибались пополам от хохота, стонали и повизгивали, а он и рад был стараться. Собственно, Лена с шутом не ставили цели избавиться от всех спутников, получилось это случайно, но они не пожалели. Листва чуть подернулась желтизной, начинала увядать трава, да и буйства цветов не наблюдалось, воздух был мягким, вкусным и осязаемым. На маленькой полянке шут наконец-то посмотрел на Лену, и в глазах его явственно читалось одно.
— Ой, — испугалась Лена, — что, прямо тут?
— Зайцев стесняешься? — улыбнулся он, обнимая. Плевать на зайцев. На все и на всех тоже…
— Какая парочка! — услышала она минут через… черт знает через сколько, ощущение времени совершенно пропадало, когда шут начинал ее целовать. Он вскочил, поднял ее, повернув к себе, защищающе обнял. Пальцы путались в пуговицах. И расстегнуто-то всего лишь три или четыре, а теряются…