Наверху открылась дверь, и женский голос прокричал вослед:
– Забери его оттуда, я говорю! Иначе я самого тебя уложу туда!
Судя по шагам, профессор остановился. Я ожидал, что он выкрикнет какое-нибудь обидное слово, но он смолчал и медленно пошел дальше.
Я нагнал его на стоянке такси.
– ...Вы тут? – спросил он, забираясь в машину. – Ну, поедемте, составите мне компанию...
Он сел на заднее сиденье, как подобает людям, имеющим водителя или часто бывающим за границей, где пассажиры всегда позади.
Я забрался вперед.
Машина тронулась.
Мы молчали несколько минут.
– Вы, собственно, кто, я всё никак не запомню? – спросил, наконец, Платон Анатольевич.
Я посмотрел на водителя, может быть, интересуются у него, но водитель рулил себе.
Пожевав губами и поиграв скулами в поисках разумного ответа, я так ничего и не придумал, но профессор тем временем добавил к своему вопросу:
– Хотя без разницы, без разницы... В таких случаях мне по роли положено сказать: без разницы.
Вновь воцарилось молчание, и даже водитель не пытался оценить вслух длину пробок или состояние погод.
Мысленно я перебирал всё то, о чем давно хотел спросить профессора.
«Давайте скажем прямо? – пышно начинал я. – Разве было бы плохо, если бы нас всех извели?»
«Нет, не то», – одергивал сам себя.
«...И к этому всё идет, разве нет?» – продолжал, не слушаясь, начатую мысль и потом надолго выключался, не умея сложить и осмыслить и двух слов кряду.
Мы въехали в тот район, где я вырос. Немного покружили по новостройкам, которых я никогда не видел, а вернее сказать, которые видел множество раз во всех иных углах этого города, где еще что-то строится. Потом мы вдруг свернули на улочку с побитым асфальтом, и я ее окончательно признал. Машина въехала во дворик, где в тенистом и кустистом закутке был заметен старообразный флигелек – грязные окна в решетках. В общем, та самая психушка, где я пытался лечиться.
Главврач, всё тот же Рагарин, встретил нас на входе – видимо, они созвонились заранее, подумал я, но не совсем угадал.
– Ваша жена звонила, – сказал главврач профессору. – Сказала, что вы будете забирать сына...
Главврач вел себя с некоторым, почти приличным, подобострастием, которого я в те дни, что провел в больнице, за ним не замечал.
«Впрочем, отчего бы и нет, если он знает, кто такой этот профессор, – подумал я. – Коллеги... в некотором роде...»
– Отчего же забирать, – сказал профессор весело, входя в холл. Там было все так же – побитый кафель и словно раскрывшие кривые рты откидные стулья с поломанными сиденьями.
Дмитрий Иванович, присмотрелся я, был попрежнему не совсем брит, щетина всё так же отдавала рыжиной, и глаза, ложно обещающие наличие любопытствующего ума, смотрели столь же спокойно и внимательно.