Тут же перебегали дорогу напуганные, но все еще жадные куры; когда раненые взмахивали руками, куры с кудахтаньем взлетали, а потом снова стремились в колею поклевать.
Чем дальше шел мальчик, тем больше замечал, что в городе никто не знал, как себя вести.
Торговцы сначала закрыли лавки, а потом открыли. Хорошо продавалось вино, многие его пили прямо возле лавок. Кто-то покупал и спешно уносил, казалось, совсем не нужные сейчас вещи: платья и украшения.
Возможно, их продавали дешевле, но куда горожане хотели пойти в этих платьях и зачем торговцам были нужны новые деньги? Может быть, они надеялись выторговать у малых людей свою жизнь?
Женщины кричали, ругались и плакали.
Мальчик отчего-то непрестанно икал, сглатывая кровь во рту и сплевывая крошево молочных зубов.
Юный гончар свистел в свистульку, так и оставаясь на цепи: видимо, у его родителей не было никакой причины его отпускать.
Проходя мимо виноградников, мальчик увидел безумного сына лекаря – он бродил там и ел ягоды. Сторожа куда-то разбежались.
Из виноградника выбежал грязный и мокрый мул, волоча одну оглоблю, огляделся и опять ушел в заросли.
Через мост мальчик перешел вослед за повозкой с тяжело раненными – лекарь работал на другом, пологом и чистом берегу, возле воды, под навесом, но многие изуродованные и окровавленные лежали просто на земле. Только безухий, прибежавший вперед мальчика горожанин сидел, обмотанный ветошью и время от времени дергался из стороны в сторону, словно кто-то ему отвратно пел в самое ухо, а он стремился не слышать этого.
На тех, кого подносили к лекарю, резали и рвали одежду. А дальше лекарь решал, извлекать стрелу или нет, прижигать огнем или обмывать водой, поить травами или не давать воды.
Возле раненых суетились и плакали женщины.
В новом городе было куда тише, и, когда смолкли нудные обиды раненых, показалось, что ничего не происходит вовсе. Разве что женщины у своих домов хватали за рукава всякого идущего из старого города и расспрашивали, не видел ли кто их мужей и не пришли ли вослед за малыми людьми огромные люди.
И только над тюрьмою раздавался странный гул.
Навстречу мальчику попался служка с навозным ртом. Он был напуган и радостен одновременно.
– Иди-иди, – сказал он, узнав мальчика.
Возле тюрьмы почти никого не было из охраны, а у клеток сидел только один солдат. Мальчик подошел ближе и увидел, что он пересчитывает и сразу прячет за пазуху монеты. Поодаль от него полулежали несколько мужчин с пустыми, будто опавшими лицами и пили вино. Они были так пьяны, что уже не умели разговаривать.