С крепостных стен то и дело бросали факелы, чтоб рассмотреть, не подходят ли малые люди к стенам. Может быть, они видят в темноте?
Когда мальчик закрыл глаза, эти факелы какоето время падали вниз и там мутно горели – один, другой, третий, – но очередной факел упал и сразу потух.
Бухали бубны. Сочилась всё время мимо губ родниковая вода. Дикие пчелы уселись на дерево, и оно переливалось на солнце, как драгоценный камень. Мальчик рвал ртом щавель, и ему было кисло так, что глаза сначала нельзя было зажмурить, а потом раскрыть.
И снова забили бубны, а раскрыть глаза все еще было нельзя, невозможно, невыносимо, такой вот щавель и немного земли с ним.
– Вот они! Вот они! – кричал кто-то.
В том месте крепости, где малые люди работали мотыгами, вдруг показались выползающие из-под стены в город головы в грязных цветочных венках, за ними хилые плечи и тонкие спины. Недоростки просачивались через такие щели, куда большой человек вроде мясника не просунул бы и руки.
Какое-то время все в онемении смотрели на появляющихся будто из земли костлявых червей, обросших исцарапанной кожей и потными свалявшимися волосами на крохотных головах.
Потом обвалился сразу большой кус стены, и недоростков высыпало как орехов. Но пока набегающие сзади недоростки давили, те, что шли первыми, поняли: дальше идти некуда. Едва ли не вровень с крепостной стеной проход в город широким полукругом был завален кулями с мукой и солью – их до самого утра таскали с городских амбаров.
Недоростки растерялись. Сверху на них посыпались камни и полилась смола, а с высокой деревянной башни, выстроенной за кулями, ударили лучники.
Мальчик, стоящий на стене, тоже схватил небольшой камень, подбежал к краю, чтоб его бросить вниз, но так и застыл с ним.
Через минуту весь полукруг был завален дымящимися мертвыми, раскрашенными в черное и красное, с раздавленными головами, раздробленными костями и оскаленными лицами.
Теперь мальчик хорошо видел, что самым младшим из них было около семи, а самым старшим – не больше семнадцати.
Кто-то в радости помочился сверху на мертвых.
Убедившись, что возле кулей все многократно убиты, солдаты и горожане вернулись к бойницам.
Стремившиеся из лугов в разрытый проем недоростки под хохот и гиканье с крепостных стен отпрянули назад.
– Понравилась наша белая мука? Сладка на языке? – кричали горожане. – А соль соленая у нас? Глаза не ест?
Мальчик смотрел на того, кто вновь сидел на камне, покрытом ковром.
Некоторое время ничего не происходило, только недоростки зачем-то начали растаскивать кучи хвороста, которые собирали ночью для своих костров.