Ее жалкий муж. Люк с радостью засмеялся бы, если бы был в силах. Он чувствовал себя так, словно побывал в адском пламени, опалившем каждую частичку его кожи. Он потянулся за стаканом с водой, который всегда стоял на прикроватном столике.
— Вот он, — мягко сказала сиделка и вложила в его руку стакан.
Герцог выпил воду жадными глотками.
— Зажги, пожалуйста, свечу, — попросил он.
В комнате повисла гнетущая тишина. Такое обманчивое спокойствие впивается в мозг острыми когтями.
— Розамунда? — Почему она не выполняет его просьбу? Почему не хочет откинуть густую вуаль ночи?
Почувствовав слабое дуновение воздуха, Люк инстинктивно протянул руку и схватил женщину за запястье.
— Розамунда, в чем дело?
— Люк, закрой, пожалуйста, глаза. Я совсем забыла. — В ее словах звучала откровенная паника. — Доктор… Он сказал, что тебе необходимо закрывать глаза, потому что они будут слишком чувствительны к свету.
— Ты лжешь! Зажги свечу!
— Позволь мне…
Его лица коснулась какая-то мягкая ткань, которую он грубо сбросил.
— Даже не думай… Зажги свечу, я сказал! — Он потянулся к прикроватному столику и обрадовался, нащупав знакомый предмет.
— Но сейчас середина дня, — сказала Розамунда, и ее голос сорвался. — Нет никакой необходимости в свече. В комнате светло.
От липкого мертвящего страха кровь застыла у него в жилах. В животе стало холодно.
— Я ни черта не вижу, — пробормотал он, и его обожгла страшная правда.
Он ослеп.
— Скажи мне, только очень точно, что именно говорил доктор. И если у тебя есть намерение что-то скрыть, лучше хорошенько подумай.
— Он не знает, — поспешно заговорила Розамунда, — что это за болезнь. Похоже, у всех заболевших одинаковые симптомы, но есть некоторые различия.
— Какие? — Теперь Люк почти кричал, кровь стучала у него в ушах.
— Ата еще слаба, но быстро поправляется. Она чувствует покалывание в руках и говорит, что у нее шатаются зубы. Лихорадки не было ни у кого. Это определенно не чума. Помощница кухарки уже почти на ногах.
— Кто-нибудь еще ослеп? — отрывисто спросил он.
— Нет, — едва слышно прошептала она.
— Черт бы тебя побрал, Розамунда! Если уж я не вижу, неужели ты не можешь, по крайней мере, говорить так, чтобы я слышал?
— Нет, никто не ослеп, — повторила она, на этот раз громче, — хотя у меня нет сообщений от соседей, которые тоже заболели. Если скажешь, я отправлю к ним кого-нибудь или поеду сама.
— Поезжай. — Он отвернулся. — Нет, постой. Пусть Грейс напишет письмо, а Брауни… кстати, он еще здесь?
— Да, конечно.
— Пусть Брауни отвезет это письмо доктору Дэвису в Королевский медицинский колледж в Лондоне. Пусть он приедет. — Люк явно хотел сказать что-то еще, но не смог. Слава Богу, Розамунда не пыталась прикоснуться к нему, успокоить. Он вполне бы мог нанести тяжкие телесные повреждения тому, кто рискнул бы это сделать… Вот только его не покидало ощущение, что все его кости превратились в желе.