Целую минуту они молча смотрели друг на друга, и лишь потом Люк заговорил:
— Одна леди сказала мне, что любит цветы, потому что они молчат.
Розамунда наблюдала, как герцог взял маленькую хрустальную вазочку, в которой стоял букет, осмотрел со всех сторон и лишь потом поднял глаза на нее. Страстное желание, которое она увидела в его синих как море глазах, заставило ее замереть от надежды.
— Если молчание действительно то, чего ты хочешь, тогда освободи меня от этого и иди своей дорогой.
Она не помнила, как подошла к любимому, отчаянно пытаясь найти подходящие слова, способные выразить ее чувства. Но, вглядевшись в его лицо, которое уже долгое время преследовало ее и во сне, и наяву, она поняла, что не в состоянии сформулировать ни одной связной фразы.
Время, казалось, застыло, а Розамунда все смотрела на вазочку, которую он держал в руках.
— Люк… — наконец выдавила она и опять замолчала, а потом неожиданно выбила вазу у него из рук. Цветы разлетелись по ковру, вода выплеснулась, а злосчастная ваза, не разбившись, откатилась в сторону.
— Ненавижу цветы, — прошептала она. — И ненавижу молчание.
Напряжение окутало их словно густой предутренний туман.
Герцог медленно шагнул к ней.
Она положила свою дрожащую руку в его огрубевшую мозолистую ладонь и неуверенно подалась к нему. Медленно, мучительно медленно, он привлек ее к себе, усадил на колени, и наконец их губы встретились. А Розамунда всем своим существом поняла, как хорошо в раю.
Ее захлестнула волна блаженства, лишив воли, заставив позабыть все на свете. А ведь ей так много надо было ему сказать!
— Люк, — в конце концов, выдохнула она, но осознав, что все равно не способна произнести ничего умного, закрыла глаза.
— Подожди, я должен тебе кое-что сказать. — Люк нежно коснулся ее губ. — Я долго думал, как принести в твою жизнь только мир, покой и счастье, но так ничего и не придумал. Ты, как никто другой, заслужила их, поскольку долгие годы жила в страхе и унижении. Но, понимаешь, Хелстон не тот человек, который способен все это дать. Все мы — ненадежные, деспотичные эгоистичные люди, больше думающие о себе, чем о других. И все же я не смог отпустить тебя, не сказав, что люблю. Я обожаю, боготворю тебя… Без тебя моя жизнь будет пуста.
Розамунда уже собиралась возразить, но герцог остановил ее нетерпеливым жестом.
— Нет, подожди. Сначала ответь на один вопрос. Могу я надеяться, что ты чувствуешь то же самое?
— Но я… а как же ребенок… я не смогу…
— Да брось ты, — усмехнулся он. — Я ненавижу детей. Шумная орда варваров.
— Это неправда, — прошептала Розамунда. — А как же Ата…