— Хуже всего то, что я действительно собирался вернуться за ней и увезти, как только стану капитаном. Я даже нанял для нее коттедж, в котором отец никогда бы ее не нашел. Домик находился вдали от тех мест, куда он в первую очередь бросился бы на поиски. И я навещал бы при каждой возможности. Или я…
Его прервал громкий стук в дверь. Глаза герцога полыхали огнем, он чувствовал себя так, словно его душа выгорела дотла. Отпрянув от Розамунды, Сент-Обин бросился к столу.
На пороге появилась взволнованная Мэдлин. Из-за ее спины послышался голос вдовствующей герцогини:
— Люк, карета ждет. Ах, дорогая, вы тоже здесь. Вот я вас и нашла. — Ата выглядывала из-за плеча Мэдлин. Она счастливо улыбалась, на щеках горел румянец. Старушка крепко обнимала внучку за талию.
Розамунда взяла цветы и передала невесте.
— Это из ваших садов и теплицы, как вы и просили.
— Какой прелестный букет! — воскликнула Мэдлин. — Вы говорили, что у каждого цветка есть свое значение, но не предупредили меня, что вместе они будут столь восхитительно красивы. Расскажите же нам о букете!
Розамунда принялась объяснять:
— Флердоранж — символ супружеской верности, лилии — хорошего характера. Белые розы — это любовь, гелиотроп — преданность, синий гиацинт — настойчивость, плющ — дружеские отношения.
Люк потряс головой.
— Там еще что-то должно знаменовать глупость, смелость и стойкость.
Розамунда покосилась на Сент-Обина с явным недовольством.
— Или хотя бы что-то защищающее от скуки и ссор. Теперь на него устремились суровые взгляды трех женщин.
— Ну, вижу, я, как всегда, остался в меньшинстве. — По крайней мере Люку удалось восстановить в комнате атмосферу непринужденности, хотя на сердце у него было нелегко. И еще он никак не осмеливался взглянуть на Розамунду.
Он открыл перед ней душу и чувствовал себя чертовски скверно. Совершенно незачем было показывать свою слабость. Все его существо бунтовало против этого.
— Полагаю, пора ехать? Надеюсь, остальные уже отбыли?
— Конечно! И если мы немедленно не отправимся за ними, Питер решит, что я передумала! — воскликнула Мэдлин.
— Ничего страшного, пусть помучается. Иначе он будет считать, что ты слишком спешишь.
— Люк! — в один голос закричали Мэдлин и Ата.
— Ради Бога… — Он запнулся, встретив гневный взгляд герцогини. Как все-таки хорошо снова надеть свою привычную и такую удобную маску иронии. Тот, кто считает благотворной исповедь перед другим человеком, — сентиментальный болван.
— За это ты понесешь цветы, — заявила Мэдлин и сунула букет ему в лицо. Люк оглушительно чихнул.