Самарканд
12.20
Зовастина посмотрела на молодые лица студентов, их горящие глаза и спросила:
— Многие ли из вас читали Гомера?
В аудитории поднялось всего несколько рук.
— Когда я впервые прочитала его эпические поэмы, я была студенткой, как вы сейчас.
Зовастина приехала в Народный центр высшего образования на встречу со студентами. Всего таких встреч было запланировано пять. Прекрасная возможность показаться перед прессой и простым народом, дать им возможность послушать себя. Некогда финансируемый по остаточному принципу русский вуз, теперь это был уважаемый и процветающий центр академических знаний. Греки, как всегда, оказались правы: любое необразованное государство в конечном итоге обречено.
Она опустила глаза к страницам лежащего перед ней томика «Илиады» и прочитала:
Тут человек боязливый и смелый легко познается:
Цветом сменяется цвет на лице боязливого мужа;
Твердо держаться ему не дают малодушные чувства;
То припадет на одно, то на оба колена садится;
Сердце в груди у него беспокойное жестоко бьется;
Смерти единой он ждет и зубами стучит, содрогаясь.
Храброго цвет не меняется, сердце не сильно в нем бьется;
Раз и решительно он на засаду засевши с мужами,
Только и молит, чтоб в битву с врагами
скорее схватиться.
По лицам студентов Зовастина поняла: им понравилась ее декламация.
— Этим словам Гомера уже более двух тысяч восьмисот лет, но они и сегодня не утратили актуальности.
Из глубины аудитории на нее были направлены камеры и микрофоны. Оказавшись здесь, она вспомнила другую аудиторию и другого преподавателя. Это было двадцать восемь лет назад, в Северном Казахстане.
— Не стесняйся своих слов, — сказал ей Сергей.
Эти слова тронули ее сильнее, чем она могла ожидать. Она подняла глаза на украинца, обладающего столь необычным взглядом на мир.
— Тебе всего девятнадцать, — продолжал он. — Помню, когда я впервые прочитал Гомера, он подействовал на меня точно так же.
— Ахиллес — такая истерзанная душа!
— Мы все истерзанные души, Ирина.
Ей нравилось, когда он произносил ее имя. Этот человек знал вещи, которые были неведомы ей, и понимал то, что ей только предстояло познать. Она очень этого хотела.
— Я никогда не знала своих мать и отца. Я никогда не знала никого из своей семьи.
— То, что ушло, уже не имеет значения.
Годами Ирина силилась понять, почему она обречена на одиночество. Друзей мало, связи мимолетны. Вся жизнь представлялась ей погоней за тем, чего она хочет, но не имеет. В точности как у Ахиллеса.
— Ирина, тебе еще предстоит вкусить сладость борьбы. Вся жизнь — это непрекращающаяся борьба. Схватка за схваткой, битва за битвой. Вечное, как у Ахиллеса, стремление к совершенству.