Скачко, погруженный в мысли о следствии, не сразу понял смысл этой фразы. Но через мгновение он вдруг вскинул голову, улыбнулся.
– Помирились-таки?! – обрадовался полковник. – Молодцы! А я что тебе говорил?
Боков кивнул головой.
– Здорово! Надеюсь, я вам не помешаю?!
Боков вдруг замялся, и Скачко, взглянув на него, только сейчас все понял, нахмурился.
– Понятно, – погрустнев, сказал Скачко. – Завтра подыщу что-нибудь и переселюсь.
– Ты только не обижайся…
– Да ты что?! Я не обижаюсь, – перебил майора Павел Сергеевич. – Больше того, я очень даже тебя понимаю: в такой ситуации вам надо одним побыть, притереться, пообвыкнуться, как говорят, а тут чужой дядька глаза мозолит.
Боков тотчас посветлел лицом от этих слов, полковник же погрустнел еще больше.
Накрапывал дождик. Маша возвращалась домой с занятий, шла по знакомому скверу, раздумывая о своем, когда впереди на их любимой скамейке увидела Антона. Только он был не один, а со своей однокурсницей, которая и раньше крутилась возле него. Они мило болтали под зонтиком. Однокурсница смеялась и не сводила с Антона влюбленных глаз. Маша, увидев их, застыла на месте, с трудом подавила боль, резко развернулась и пошла обратно. Антон заметил ее, уже уходящую, и с тоскливой улыбкой посмотрел вслед.
В кабинете у полковника Скачко сидел адвокат Гарумов. Вальяжный, в дорогом костюме, с золотым перстнем на мизинце, в Московской коллегии адвокатов он считался одним из лучших, и полковник, угощая его кофе, хорошо понимал, насколько важно для него, для всего хода следствия заручиться если не поддержкой Гарумова, то хотя бы его симпатией.
– Я не буду говорить о политической важности данного следственного дела, хочу лишь спросить вас, Эдуард Петрович: понимаете ли вы, что мы должны работать совместно?
– В каком плане? – осторожно спросил Гарумов.
– Как это в каком?! Мы сотрудники одной государственной системы и сообща должны решать вопросы поощрения и наказания. Мы две половинки одного целого! Разве не так?
– Ну, это в философском смысле. Но позвольте напомнить вам, Павел Сергеевич, что есть презумпция невиновности, из которой должна исходить любая система правосудия. И наша в том числе! Надеюсь, против этого вы возражать не станете?
Скачко усмехнулся, милостиво кивнул.
– Тогда я стою на этом. До приговора суда никто не может не только назвать Беркутова преступником, но и считать его таковым. И я постараюсь доказать, что Беркутов вообще не преступник, – Гарумов улыбнулся. – Он жертва!
Скачко скривился:
– Я не один месяц вел это следствие и хорошо знаю, что Беркутов преступник. Конвертики, посылочки и прочее! Вы же читали обвинительное заключение!