— За день напрыгаешься, — сказал Тунг, перехватив взгляд Палавека. — Что собираешься делать?
— Хочу в университет. Деньги привез. Двадцать с лишним тысяч...
— Года два протянешь.
— Шутишь?
Тунг уселся на раскладушке, свесив ногу. Вены на икре казались темными.
— Знаешь, сколько стоит рис? Одежда? Книги? После твоего отъезда подорожало вдвое. Раздолье хапугам и взяточникам. Профсоюзы запрещены, конституция не действует. Куда пойдешь жаловаться? Твой бывший главный командир, маршал Таном Киттикачон, прибрав власть, видит вокруг только коммунистов... В университет направляют курсантов военных училищ. Труд дешев. Места не доищешься. Ну а про войну, где тебя носило, объяснять излишне. Много расстарались искалечить жизнь народу ради янки?
— Мне-то что? Я отвоевал, получил плату. Это мои деньги. Я рисковал за них. И я хочу истратить их так, как хочу, — на учебу! А ты... ты говоришь, как красный!
— Ладно, — без обиды ответил Тунг. — Я придержал один день без сохранения содержания. Пойдешь со мной в университет?
— В университет?
— Ну да. Я на заочном. Октябрь только начинается. Может, и тебя зачислят.
— Разве это возможно — так вот, сразу?
Тунг взял из пачки Палавека сигарету, неторопливо раскурил и снова залег. Дымок вытягивало в щель на потолке. Где-то рядом грохотал кондиционер.
— Может, только сейчас и возможно, — сказал брат. — Университет взбаламучен. Профессора собираются бастовать. Образован студенческий совет, который настроен решительно. Правда, он как слоеный пирог. Разный в нем народ. Одни говорят: нужно поднимать и рабочих, другие — только просить, не выходить за университетские ворота. Такие, как я, полунищие, почти незаметны. Некоторые вообще шумят о демократии по наущению папаш-толстосумов. Тем важно проложить себе путь к власти, хотелось бы оттереть генералов... Иногда страшновато. Кто за меня вступится, если все кончится неудачей?
Будто захлебнувшись, кондиционер остановился. Слышалось теперь шуршание ящерок, охотившихся по стенам за москитами. Смутные предчувствия и разраставшаяся неуверенность... Был готов к лишениям, воздержанию из экономии, даже к голоду. А поколебалась и надежда вообще осуществить заветную мечту. Дома оказалось неприветливо.
Утром долго тащились на жаре по Петбури-роуд, пока не пересекли железную дорогу возле улицы Ларндуанг. Палавек поражался изобилию новых магазинов, кафе, баров и лавок. Возле Таммасатского университета над пустынной площадью Прамин-граунд реяли пестрые воздушные змеи. Запускали их дети, не обращавшие внимания на полицейские машины, окружившие район.