На «напряге с едой» Вадим проурчал нечто пессимистическое животом и слегка разрядил обстановку, если не считать, что в следующие десять минут разговор вертелся вокруг кафе «Север», домашней кухни и прочего. Пришлось приложить усилия, чтобы с этой темы съехать.
— Нам бы ням-ням бы, буль-буль бы нам бы, — задумчиво произнес я в заключение фразочку из «Музыкальной хроники». А Вадим вдруг негромко, но очень прочувствованно затянул:
Степь да степь кругом —
Путь далек лежит…
Там, в степи глухой,
Замерзал ямщик.
И среди пурги
Чуя смертный час,
Он товарищу
Выбил левый глаз…
Его выслушали с интересом. Но потом Андрей попросил:
— Заткнись, а?
— Хорошо, — покладисто согласился Вадим. — Но я одно знаю: мы влезли в чужую войну, ребята. И что делать — так и остается вопросом, сколько бы мы ни говорили.
— Почему? — возразил Сергей и, поднявшись на ноги, гибко потянулся. — Договорились ведь. Идти к Волге. Идти вперед. И Олег правильно сказал: воевать так воевать. Ведь ясно же, что другой жизни тут не будет. А чужая война, нет ли, это, Вадим, разговоры. Как раз те, от которых ничего не изменится.
— Знаешь, — Вадим почесал нос, — я вот сейчас подумал. Сейчас, — с нажимом повторил он, бросил в огонь еще одну ветку и оглядел нас цепкими серыми глазами, — мы все друзья. Что нам друг другу-то врать? Мы сможем? Сможем тут жить? Так, чтобы не сойти с ума?
— Люди живут, — заметил Андрей.
— Видели мы, как они живут, — возразил Вадим. — Это все равно, что жить под расстрельным приговором.
— Ну, выбора-то у нас нет, — сказал я. — Или мы — часть этого мира. Или мы — трупы. Трупы я видел. Стать им меня не тянет.
— Значит — идем к Волге? — Сергей упер руки в бока. — Держимся вместе, как в обычном походе?
— Как в необычном походе, — ответил Андрей. — Но в целом ты прав.
О чем поет ночная птица
Одна в осенней тишине?
О том, с чем скоро разлучится
И будет видеть лишь во сне.
О том, что завтра в путь неблизкий,
Расправив крылья, полетит,
О том, что жизнь глупа без риска
И правда все же победит.
Ночные песни птицы вещей
Мне стали пищей для души,
Я понял вдруг простую вещь —
Мне будет трудно с ней проститься.
Холодным утром крик последний
Лишь бросит в сторону мою.
Ночной певец, я твой наследник, —
Лети, я песню допою.
Константин Никольский
Рассказ четвертый
Наша война
Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне
Не остаться в этой траве…
— Двадцать третье июля. — Вадим облизнул потрескавшиеся губы. — По расчетам мы уже должны выйти к Волге.
Я промолчал, придерживая рукой ножны палаша. Последние две недели мы шли непрерывно, по 25–30 километров в день, в основном — бесконечными лесами. Мы отощали, хотя питались не так уж плохо. Кроме того, у многих разваливалась не приспособленная для дальних переходов обувь, а одежда пострадала почти у всех.