Освободившись из объятий Клея, она сказала:
– Оказалось, Моника очень похожа на свою бабушку, она тоже посвятила жизнь заботе о детях. Ты понимаешь, как ей пригодились бы все эти деньги?
– Оливия, разве ты не веришь в искупление грехов? Вспомни, чем занимался последние годы жизни отец ее ребенка, о том, скольких он спас. А как насчет семьи его брата? Они настоящие филантропы. Подумай о том, как они к этому отнесутся.
– Я и так об этом думаю. Мне необходимо все взвесить. Моника Фаррел – законная наследница прибыли от тех патентов. Ее дед Александр Гэннон завещал все состояние своим потомкам, если таковые будут, и только во второй черед – брату. Я позвоню тебе, Клей.
Доктор Клей Хэдли дождался, пока дверь кабинета закрылась, затем снял трубку и набрал номер, известный лишь узкому кругу людей. Услышав знакомый голос, он не стал тратить время на пустые слова.
– То, чего я и опасался. Я выяснил, что Оливия… она собирается рассказать.
– Мы не можем это допустить, – будничным тоном произнес человек на другом конце провода. – Вам придется этим заняться. Почему вы ей ничего не дали? Если учесть состояние ее здоровья, никого не удивила бы ее смерть.
– Можете мне не верить, но не так-то просто убить человека. А если ей удастся обнародовать все, прежде чем я смогу ее остановить?
– В таком случае нам придется подстраховаться. К сожалению, в наше время молодые привлекательные женщины не так уж редко подвергаются нападению на Манхэттене. Я немедленно об этом позабочусь.
Позируя для фотоснимка с Тони и Розали Гарсия на ступенях больницы Гринвич-Виллидж, доктор Моника Фаррел поежилась. Тони держал на руках Карлоса, двухгодовалого сына супругов Гарсия, с которого только что сняли диагноз «лейкемия». Жизни малыша теперь ничто не угрожало.
Моника вспомнила тот день, когда она уже собиралась уйти с работы и в этот момент в панике позвонила Розали: «Доктор, у ребенка на животе появилась сыпь». Карлосу тогда было шесть недель от роду. Еще не осмотрев мальчика, Моника с ужасом заподозрила у него начальные проявления детской лейкемии. Лабораторные исследования подтвердили это подозрение; шансы Карлоса выжить расценивались в лучшем случае как пятьдесят на пятьдесят. Моника уверила рыдающих молодых родителей, что считает эти шансы не такими уж плохими и что Карлос – крепкий парнишка и обязательно поправится.
– А теперь еще один снимок с Карлосом у вас на руках, доктор Моника, – распорядился Тони, забирая фотоаппарат у прохожего, вызвавшегося быть фотографом.
Моника протянула руки к вертящемуся двухгодовалому малышу, который к этому времени решил, что и так слишком долго вел себя смирно. «Снимок получится еще тот», – подумала она, помахав рукой в сторону фотоаппарата и надеясь, что Карлос последует ее примеру. Вместо этого он вытащил заколку из ее прически, и длинные русые волосы рассыпались у нее по плечам.