– Это мой брат.
– Хоть раз бисов чертеняка ни в чем не виноват. – Ленка вспомнила свои южные выражения, села рядом с хозяйкой особняка и обняла ее за плечи: – Фредди, а ты не знала, кто мы, когда нас приняла? Но Юнц-то знал!
– Погодите… – Фредерика испугалась путаницы и даже заткнула уши. Чуть посидела и решительно вздохнула, обличающе ткнув пальцем в рисунок: – Лена, кем тебе доводится этот… чертеняка? Как его теперь зовут, если он правда жив?
– Это мой муж, Король.
Фредерика истерически хихикнула, вытерла слезинку и снова рассмеялась, излишне живо, до икоты. Отдышалась, выпила воды, которую принес в бокале расторопный Саня. Глянула на рисунок и снова засмеялась.
– Ты представляешь? – кое-как выговорила она, обращаясь к Лене. – Раньше он был всего лишь нищим таким, совсем незнатным бароном. А как потерял память – иного варианта я не вижу, – произвел себя в короли. Очень похоже на Карла. Одно меня удивляет: он женился. Лена, мы же все неугомонные. Поймать нас всерьез и надолго очень трудно. Говорят, это тоже фамильное проклятие… или наследственный дурацкий характер, что почти одно и то же.
Лена отобрала рисунок и еще раз пристально его рассмотрела, стараясь избавиться от сомнений. Ей было странно видеть знакомое лицо гораздо более молодым, без приметного шрамика на скуле, без упрямой морщинки на лбу. Вдвойне нелепо выглядел Король в бархате и при белой рубашке с кружевом на манжетах.
– Карл, значит… – буркнула Лена. – Я его зову Колей. Вот уж чего угодно от паразита можно ждать. Оказался бароном. Ну ладно… попробую пережить. Так и так здесь надо порядок в доме наводить. Лучше нет дела для размышления. Погоняю пылюку – и подумаю. Опять же половички надо положить у входа, обувь сменную всем выдать…
– Живой, – всхлипнула Фредерика, не слушая бормотания ошарашенной Лены. Зашипела, снова вытирая слезы: – Прибью Юнца! Знал – и не сказал.
Фредерика охнула, выпрямилась и снова помрачнела, утрачивая недавнюю радость:
– Значит, опять его доставят в столицу, арестантом, да в ту же магическую полицию? Ох, плохо…
Саня вздохнул с облегчением, убедившись, что маме не за что бить замечательную Фредерику, как била она в поезде всех женщин, обнаруженных поблизости от папы. И потому ни малейшего повода для огорчения нет, и веры в грядущую беду – тоже нет. Он дернул Фредерику за подол платья, добиваясь внимания:
– Тут ваш старший Фредди появлялся. Он сказал в точности вот как: передай… сейчас припомню… «…Дело, возможно, уладится странным способом – это мое предсказание». Может, он полагал, что все обойдется?