На мой условный звонок Грека открыл без промедления. Был он по-прежнему непричесан и рубашка не заправлена. На столе, по отдельности, лежали детали моей хитроумной игрушки.
— А ну, еще разок собери, — ни о чем не спросив, сказал Грека и тут же подсел к столу. — Вот задачка — голова распухла.
Я отвернулся, незаметно положил на стол ключи, а потом мигом приладил детали головоломки друг к дружке. Грека с изумлением подержал игрушку в руках, оглядел со всех сторон.
— Чисто сработано, — сказал он и вздохнул: — Может, еще дашь немного сроку?
Я великодушно согласился и, не пряча рук, разложил игрушку на составные части.
— И моя будет, если соберу? — спросил Грека.
— Пожалуйста. Я же ничем не рискую.
— Ну, ехал Грека! Не знаешь ты меня, Борька! Приходи сегодня вечером. Увидишь!
— Ты поесть только не забудь, — пошутил я. — А то застану в 18.00 труп с деревяшками в руках.
— Труп! Ха-ха! Ну, ты даешь! Приходи, увидишь!.. — Грека перестал смеяться и повторил: — Приходи, не опаздывай. Котька тоже будет. Заодно обсудим второе занятие нашего клуба. Есть идейка.
Может, я секунду всего помедлил, не больше. Посмотрел Греке прямо в желтоватые глаза и сказал:
— Хочу только предупредить: если будете хулиганить или лазить по всяким там подвалам, то я не согласен. Так и знай.
Грека отодвинул полированные детальки в сторону, удивленно поднял голову.
— Смотри ты, заговорил как… Слушай, Боренька, а ты не забыл, кто у нас командир?
— Помню. А хулиганить все равно не стану. Хватит с нас и тех испорченных парт. Пока, командир. До вечера.
Я сам не ожидал, что смогу так хладнокровно и независимо разговаривать с Грекой. Оказывается, есть у меня сила воли. И с партами доведу дело до конца. Теперь уж обязательно доведу — ключом-то обзавелся. Жаль вот — никто не узнает об этом. И Алеша не узнает. Наверно, будет по-прежнему считать «шестеркой».
Мне это показалось таким несправедливым и обидным, что, когда подошел к ожидавшему Алеше, то не смог скрыть своей неприязни к нему.
И Алеша, в свою очередь, дулся. Видимо, считал, что я должен сам во всем признаться.
Так и шли, молча и недовольные друг другом.
— Не желаешь разговаривать — не надо, — произнес наконец Алеша и вынул ключ. А потом достал из бокового кармана маленький напильник — надфилечек. — Если ключ не будет подходить, то подпили немножко этот зубчик. И здесь. Понял? На, держи. Я все-таки верю, что отпирать чужие замки в подвале не станешь.
Я держал в руке ключ, напильник и растерянно смотрел в спину удалявшегося Алеши. Уходит. Уходит самый, наверное, лучший и надежный мой друг, который не обижал меня никогда, и вытащил из воды, и сделал вот этот ключ, и который неизвестно что думает сейчас обо мне. Может, самое плохое. Да и как не думать — натемнил, насекретничал!