Мне не составило труда разгневаться, стоило лишь подумать о Марии и Риккардо. Роттек вопросительно взглянул на меня.
— Кто обвел вас вокруг пальца, герр Шрайбер?
— Эти мнимые этрусские мастера! — Я презрительно плюнул на землю. — Это не больше чем римская имитация. Сначала они уничтожили культуру этрусков, а потом начали им подражать. Типично для Рима!
Майор развел руками и беспомощно произнес:
— Я вас не понимаю.
— Вам не стоит этого стыдиться, герр майор, я и сам себя не понимаю. Как я мог со своим-то опытом погнаться за обычной римской имитацией? Наверное, все дело в искусно выполненной работе, ведь эти вазы превосходно сделаны.
— Вы считаете, что эти вазы не этрусские? — уточнил австриец.
— Наконец-то и вы это поняли, герр майор. Это действительно не этрусские вазы, и все это — не этрусский город, а римский. Римляне — известные мастера копировать вещи других культур, подражать им. Все наши усилия оказались напрасны.
Фон Роттек был заметно расстроен.
— Но… Но как такое могло произойти? — спросил он.
— Вероятно, здесь, в горах, никакой этрусской святыни вообще нет, — произнес я, всем сердцем надеясь, что мои слова звучат убедительно. — Вся эта легенда построена на одной ошибке: это поселение принадлежало римлянам. И то, что вы надеялись найти, герр майор, здесь никогда не существовало.
— Но как я все это объясню кайзеру? — Майор тяжело вздохнул и огляделся в поисках поддержки. — Нет, вы сами ему это скажете, герр Шрайбер!
Я сделал вид, будто не очень доволен его словами. На самом деле я был рад, ибо понял по этой фразе Роттека, что он поверил моему вранью.
Майор быстро обсудил положение дел со своими офицерами и унтер-офицерами и в конце концов решил сниматься с места еще сегодня. Принимая во внимание военное положение с Францией, он не считал нужным болтаться на вражеской территории излишне долго.
Риккардо хотел остаться с Марией в Борго-Сан-Пьетро, пока ей не станет лучше. Поэтому он отыскал Джованни Кавара, и через некоторое время они вернулись оба вместе с ослом и носилками, на которые осторожно положили Марию. Тем временем бургомистр решил разместить обоих в своем доме. Теперь, когда местные жители увидели, что чужаки уходят, их замкнутость и отрешенность, казалось, как рукой сняло.
Когда Мария уже лежала на носилках, она помахала мне. Девушка коснулась рукой моей щеки и сказала:
— Мне очень жаль. Я уже давно хотела признаться вам, но не знала, как это сделать, чтобы не выдать Риккардо. Мне очень жаль, что пришлось вас так обидеть.
— Нет, Мария, вы меня не обидели. Это было просто безумное увлечение для меня.