Тессари смерил его оценивающим взглядом.
— Вы непременно хотите видеть в этом случае убийство, синьор Розин. Но почему? Положение у вашего отца было отчаянное, ему нечего было больше ждать в жизни. Этого мотива достаточно для самоубийства, так ведь?
— Мотив сам по себе еще не значит, что это самоубийство.
— А солнцезащитные очки указывают на убийство, да? — упорствовал Тессари.
— И чем же мой отец вскрыл себе вены?
Тессари указал на нож, который все еще держал в правой руке.
— Эти ножи мы выдаем в столовой и потом собираем и тщательно пересчитываем. Несмотря на это, вашему отцу удалось вынести его с собой. Ножи очень тупые, поэтому вашему отцу понадобилось, очевидно, немало усилий, чтобы закончить свою работу.
— Вы не думаете, что он мог найти более удобный способ самоубийства?
— Зачем? Вы же сами говорили, что члены этого ордена терпят боль из-за религиозных убеждений.
— Но к их религиозным убеждениям относится и тот постулат, что самоубийство — это грех.
— Боже мой, Розин, вы не можете поверить в то, что ваш отец ушел из жизни добровольно? Вероятно, в этом есть и ваша вина. Ведь именно с вашей помощью он очутился за решеткой?
— Это не так, — возразил Александр, хотя в душе спрашивал себя: «А может, Тессари прав?» — Я даже больше скажу, вы по совершенно понятным причинам ничего не хотите слышать об убийстве, синьор Тессари. Потому что это означало бы одно: ваша виджиланца тоже попала под влияние «Totus Tuus». Без помощи ваших людей отец не смог бы уйти из жизни. Вы не собираетесь признавать этот факт? Или вы хотите вообще его скрыть?
Тессари оцепенел.
— Я не желаю слушать ваши тотальные обвинения. Пожалуйста, покиньте здание тюрьмы, синьор Розин!
— Я буду настаивать на вскрытии, — произнес Александр, выходя из камеры.
— Вы здесь ни на чем не можете настаивать, синьор Розин. Здесь не действует итальянское законодательство, здесь — Ватикан.
Александр покинул здание тюрьмы и был счастлив оказаться на свежем воздухе. Какое-то нездоровое недомогание поднималось откуда-то изнутри, и он, шатаясь, едва стоял на ногах. Александр присел на невысокую стенку, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Только здесь, снаружи, он окончательно осознал, что в очередной раз потерял отца. И на сей раз — безвозвратно. Маркус Розин никогда бы не раскаялся в своих поступках и не захотел бы примириться с Александром. Или все же отец покаялся в содеянном и тяжесть вины привела к такому печальному финалу? «Нет, — говорил сам себе Александр, — это не могло произойти так быстро». Его отец был глубоко уверен в правильности всего, что он совершил для «Totus Tuus». От подобных убеждений не отказываются так быстро, как от грязной рубашки. Александр не верил в самоубийство. Но все же Тессари был прав в том, что Александр упрекал себя. Вполне возможно, своей болтовней с Вернером Шардтом он приговорил отца к смерти. Александр чувствовал себя несчастным и одиноким и хотел лишь одного — чтобы сейчас рядом с ним была Елена.