Я закатал его рукав. Кожа вся в темно-красных царапинах, но ничего серьезного. Я даже вздохнул от облегчения.
— Мне очень жаль. Правда.
Его сомкнутый рот словно втянулся внутрь щек. Он встал, а я все еще держал его за исцарапанное запястье. Тут золотые радужки у него в глазах расширились, сжимая черноту в точки.
Я словно увидел, как с ладони у него сползло покрытие, хотя не понял, чего он хочет, но тут он ухватил меня за руку. Больно не было, только очень неприятно. У меня все тело напряглось, а по руке побежали мурашки. Пришлось отдернуть руку.
Вид у него стал очень виноватый.
— Да ладно, — сказал я и обнял его за плечи. — Все хорошо, но… наши люди так между собой не общаются, понимаешь?
Я показал ему мою ладонь — никаких мозолей посередине — и покачал головой. Он несколько раз дернул своей головой и пошел от меня. Я думал, он совсем уходит, но он тут же вернулся, указал на землю перед нами, потом на дерево в сотне метров от нас, затем снова на землю. Сказал три коротких слова и еще одно, погромче. Я помотал головой.
Он повторил, но на этот раз поднял руку. Его пальцы были сжаты вместе — три к трем, потом только два, один…
— Марш! — крикнул я и сбил его с толку. Он что-то сказал и начал считать:
— Нат, вифф, руус, ТА!
Я наддавал изо всех сил, но он все равно бежал быстрее меня, а вот дерево огибал медленно, и я почти с ним поравнялся, но вскоре он от меня оторвался. И сказал что-то, пока я пыхтел и отдувался.
— Еще раз? Не сейчас. Давай просто поваляемся на траве.
Он растянулся рядом со мной, но тут же снова сел. И опять сделал знак кончиками пальцев, сжатыми вместе. А! Но затмение предстояло частичное. Что-то там с наклоном орбиты. Вместе с ним я следил за солнцем в сине-зеленом небе. Мне хотелось спросить, делает ли он такой же знак, когда затмевается Чудесник. Те затмения всегда частичные.
Он кончил через минуту, потом указал на свой город.
— Нет! Так рано?
Он указал вниз, нарисовал круги в воздухе и вздернул голову. Я тоже вскинул голову. Ну, конечно, приду.
В позднюю субботу, когда я пошел спать, зарядил дождь; он лил раннее воскресенье, а кончился заполночь. Я не пытался уйти. Даже папа меня не отпустил бы.
Я уж думал, что разминусь с ним, и тут мне в голову пришла одна мысль. Я кончил домашние задания еще до обеда и спросил маму, не помочь ли ей. Она задала мне работу: прибрать в гостиной и ванной, навести порядок на моих дискополках, чтобы все было на своих местах, как она любит. Я закончил как раз к обеду, и все с улыбкой.
— Думаю, после обеда ты захочешь погулять, — сказала она. — Помоги мне прибрать кухню и можешь отправляться. На два часа.