– Доела? – спросила Элизабет. – Подожди меня у трактора. Вымою посуду и приду.
Я вышла на улицу и прислонилась к огромной шине, окидывая взглядом виноградник. Год сулил быть хорошим; мы с Элизабет проредили и удобрили виноград ровно настолько, насколько нужно, и оставшиеся ягоды были крупными и начали набирать сахар. Всю осень мы с Элизабет бок о бок работали на винограднике. Еще я писала сочинения из трех параграфов про времена года, типы почв и виноградарство, учила наизусть ботаническую энциклопедию и виды растений. По вечерам, как и год назад, вместе с Элизабет отправлялась пробовать виноград.
Я посмотрела на часы. Нам предстоял долгий вечер, и мне не терпелось начать дегустацию. Но Элизабет все не шла, и через пять минут и через десять ее по-прежнему не было. Я решила вернуться в дом. Выпью молока, подожду, пока она закончит уборку.
Взобравшись на крыльцо, я услышала ее голос; в нем были и гнев, и мольба. Она говорила по телефону. Я сразу поняла, зачем Элизабет отправила меня ждать у трактора, – и так же внезапно пришло осознание, что я ни капли не виновата в том, что мы тогда не пошли в суд. Во всем виновата Кэтрин. Если бы она увиделась с нами, если бы ответила словами или цветами, не бросила бы Элизабет одну, все было бы иначе. Элизабет встала бы с постели, завязала бы ленты на моем платье, и мы все вместе поехали бы в суд – мы с ней и Грант с Кэтрин. Чувствуя, как во мне закипает злость, я ворвалась на кухню.
– Ненавижу эту дуру! Ненавижу! – закричала я.
Элизабет подняла голову и закрыла рукой трубку. Но я бросилась и вырвала у нее телефон.
– Ты мне жизнь разрушила, сука! – крикнула я и швырнула трубку.
Звонок прервался, но трубка отскочила, ударилась о деревянный пол и повисла в дюйме от него на проводе. Закрыв лицо руками, Элизабет облокотилась о стол. Я ждала, когда она заговорит, но она долго молчала.
– Виктория, я знаю, что ты злишься, – наконец сказала она. – Имеешь право. Но не надо злиться на Кэтрин. Это я все испортила. Можешь винить во всем меня. Ведь я твоя мать, а матери для этого и нужны, верно? – Уголки ее губ слегка поползли вверх – усталая, горькая улыбка, – и она взглянула мне в глаза.
Сжав кулаки, я раскачивалась на пятках, сражаясь с желанием на нее броситься. Но даже в припадке ярости я четко осознавала, что больше всего на свете хочу остаться с Элизабет.
– Нет, – отвечала я, когда немного успокоилась и смогла говорить. – Ты мне не мать. Могла бы стать ею, но Кэтрин все разрушила.
Я побежала наверх и вдруг застыла, увидев в окне движение. К дому ехал фургон. За рулем сидел Грант. Раздался визг тормозов, камушки разлетелись во все стороны, и он остановился у дома.