Подъехала Марлена на моей машине; кузов был откинут, цветы еле умещались на заднем сиденье. Марлена принялась выгружать их и вдруг заметила нас с Ренатой.
– Все в порядке? – спросила она. Рената взглянула на меня; я отвернулась. Рената не ответила. Развернувшись, она зашагала вверх по улице, к «Бутону», руки ее безвольно свисали по швам.
1
К концу года число моих клиентов выросло в геометрической прогрессии. Я брала только наличные, стопроцентную предоплату, и полуподпольный характер моей работы привлек море поклонников, которые меня боготворили. Я не давала рекламу. Достаточно было раздать несколько дюжин ирисов с карточками, и мой номер разлетелся быстрее, чем если бы я оплатила сверкающий рекламный щит на въезде в Бэй-Бридж. Наталья не вернулась с гастролей, и я расположилась в ее квартире как дома, каждый месяц отсылая владельцу здания конверт с пачкой стодолларовых купюр. В январе я отнесла Ренате карточку оптовика, и та продлила ее, не сказав ни слова. Марлена по-прежнему работала моей помощницей: следила за распорядком, отвечала на звонки, заполняла формуляры заказов и доставляла цветы. Я же занималась букетами и встречалась с клиентами на складных стульях с блошиного рынка в пустом зале первого этажа, где под ярким светом флюоресцентных ламп стояли открытые коробки с картотекой.
Мои предсвадебные консультации пользовались не меньшим успехом, чем букеты. Пары относились к ним как к визиту к предсказателю или священнику. Они рассказывали мне, порой часами, какие надежды питают по поводу своих отношений, и делились проблемами. Я записывала лишь их собственные слова, делала заметки в блокноте или на листке прозрачной рисовой бумаги и, когда сеанс был закончен, отдавала им листок, скрученный в свиток и перевязанный лентой. И несмотря на то, что, выбирая цветы и сочиняя свадебные обеты, пары руководствовались написанным в свитке, они считали меня ответственной за благоприятный прогноз. Бетани и Рэй жили счастливо. Многие другие пары присылали мне открытки в день свадьбы, характеризуя свои отношения такими словами, как покой, страсть, счастье, и многими другими, все из которых были значениями цветов.
К следующей весне популярность «Языка цветов» в районе залива Сан-Франциско стала так велика, что я начала влиять на спрос, а следовательно, и предложение в общем масштабе. По всему городу флористы стали предлагать предсвадебные консультации по расшифровке языка цветов для невест, которые к нам с Марленой по тем или иным причинам не попали. Из-за этого спрос на пионы, бархатцы и лаванду упал ниже низкого, в то время как тюльпаны, сирень и страстоцвет уходили тоннами. Наиболее смелые невесты выбирали для свадеб керамические вазы с земляникой и несли перед собой ароматные пучки фенхеля, и никто не подвергал сомнению их эстетический вкус, а скорее восхищался простотой их желаний. Я часто вспоминала свой первый день в розарии Гранта – тогда он обвинил меня в том, что я использую язык цветов, чтобы сеять ненависть и злобу. Я больше не общалась с миром посредством языка цветов, но благодаря тому, что я делала, количество гнева, печали и недоверия, выращиваемого на Земле, значительно уменьшилось.