Внизу группа Натальи приступила к репетициям, и я достала беруши. Книжные страницы на коленях завибрировали. Я нашла цветы, обозначавшие преданность, чувственность, удовольствие, но понимала, что ни одного из них по отдельности недостаточно, чтобы справиться с этой пустотой в глазах Аннемари. Отчаявшись, я дошла до последнего цветка в книге и обратилась к началу. Грант наверняка знает, подумала я, – но разве я могу его спросить? Это слишком интимно.
Пока я читала, мне пришло в голову, что я могла бы просто вручить Аннемари яркий, дерзкий букет, соврав про значение. Ведь не цветы сами по себе делали реальными абстрактные понятия. Куда вероятнее, что Эрл, а вслед за ним и Бетани принесли букеты домой, настроившись на перемены, и одной лишь верой в то, что это возможно, осуществили преображение.
Уж лучше завернуть герберы в коричневую бумагу и объявить их символом сексуальности, чем советоваться с Грантом.
Я закрыла книгу, закрыла глаза и попыталась уснуть.
Через два часа я встала и оделась, чтобы идти на рынок. Было холодно, и, надевая куртку, я поняла, что не смогу вручить Аннемари герберы. Язык цветов был единственным в моей жизни, чему я была предана, и если бы я соврала и на этот счет, в ней не осталось бы ничего прекрасного, ничего настоящего. Я поспешила на улицу и пробежала двенадцать кварталов по холоду, надеясь успеть раньше Ренаты.
Грант был на стоянке, разгружал машину. Я подождала, пока он даст мне ведра, и помогла их отнести. В его лавке был всего один табурет; я села на него, а Грант встал, облокотившись о фанерную перегородку.
– Что-то ты рано, – сказал он.
Я посмотрела на часы. Начало четвертого.
– И ты.
– Не спалось, – ответил он. Как и мне, но я ничего не сказала.
– Я тут с одной женщиной познакомилась, – заговорила я и подвинула табурет так, чтобы быть лицом к покупателям, хотя на рынке почти никого не было.
– Да? – сказал Грант. – Кто она?
– Клиентка, – ответила я. – Приходила вчера в магазин. На прошлой неделе я помогла ее сестре. Эта женщина сказала, что муж больше ее не хочет. Ну, понимаешь… – договорить я не сумела.
– Хм… – сказал Грант. Я спиной ощущала его взгляд, но не обернулась. – Задача не из легких. Не забыла, что язык цветов появился в Викторианскую эпоху? О сексе тогда не слишком много говорили.
Об этом я не подумала. Мы молча наблюдали, как рынок заполняется людьми. В любую минуту появится Рената, и следующие несколько часов я смогу думать лишь о чужих свадебных букетах.
– Желание, – наконец проговорил Грант. – Я бы выбрал желание. Точнее не скажешь.